Украшения на зубы Томск Старо-Деповская

Русская топонимия в этнолингвистическом нюансе. Екатерин- бург, В Домострое он описывается как приезд жениха к жене перед венчанием и совершение над сидячими рядом юными ритуальных дей- ствий: чесания волос, осыпания хмелем, заплетания кос. В том же значении, что и посад почтенное место за свадебным столом , на Укра- ине Покутье, Буковина, Одесская обл. На Львовщине посадом именуют дежу, на которую сажают жену для расплетения косы, а посагом — кожух, на который потом сажают за стол жену и жениха перед дележом каравая при этом они перелезают через стол и кружатся на нем.

Общественная и славянская этнолингвистика 19 Тай с Турчином молоденьким» , словац. Махека, его начальным употреблением применительно к женщине: приданое — материальный вклад жены, а ст. Еще запутаннее происхождение восточнославянских заглавий заместителей родителей на свадьбе — поручителей юных и очевидцев при бракосочетании: рус.

Они могут быть соединены как с посадом укр. У посага имеются и другие значения: житом. В брестском Полесье над лавкой, где посиживают юные, вешали на колышках длинноватую намiтку повойник жены в виде балдахина.

Время от времени на таковой навес насыпали жито; навес и почтенное место под ним именовался посаг. В примыкающей Холмщине над юными вешали полотенце на колышках, именуемых posag. За пределами основной местности термин посад отмечен в Новгородской губ. В Заонежье опосля сведения юных ставили на стол перед ними каравай посаженую мякушку и перед отъездом к венчанию благословляли их ею, прикладывая к головам.

В олонецком причитании в связи с благословением жены на брак посажеными родителями упоминается посажденье либо посаженье : «Дай прощеньице с благословеньицем на посаждэньице, крестна матушка». В Воронежской губ. В Ровенском уезде и в Луганской обл. Лексические параллели к вост. В обряде посада находятся главные ритуальные элементы заключения брака, подтверждаемые параллелями из остальных славянских традиций, что дозволяет созидать в посаде реликт дохристианского заключения брака.

Реконструируемый ритуал бракосочетания включал в себя усаживание моло- дых на почтенное место и совместное их покрывание — ср. Заглавие ритуала могло быть соединено с посагом либо посадом, на что указыва- ет распространенность у восточных и западных славян схожих заглавий для бракосочетания и соответственных ритуальных действий, места их совершения дежи, кожуха, стола как места для юных, для свадебного хлеба , их атрибутов хлеба для благословения, скатерти, навеса над знатным местом, венчальной руба- хи, песни, благословляющей брак и самих новобрачных в песнях , а также роль посаженых в брачном соединении юных.

Жуйкова Луцк Украина Архаическая символика игры горелки и ее украинских и белорусских вариантов Понятно, что народные игры могут рассматриваться как остаточные формы архаических ритуалов, сохраняющие сюжетные мотивы и образы старой мифоло- гии. В частности, В. Топорову принадлежит ряд работ, раскрывающих связи меж некими играми и главным индоевропейским мифом жмурки, прятки, «в ножички».

Обратимся к популярной в прошедшем игре, более известной под заглавием горелки украинские наименования — орюдуб, горюпень. Участники прототипической игры — до этого всего молодежь добрачного воз- раста юноши и девушки , но понятно также, что в нее игрались и не так давно поже- нившиеся пары. В игре имеется один участник без пары, водящий, непременно мужского пола, противопоставленный всем остальным игрокам; его выделенность маркируется особенным наименованием укр. Общественная и славянская этнолингвистика 21 ные линии движения, а также на пространственной ориентации перемещений ее участни- ков.

С иной стороны, для пространственного компонента важен сам микроланд- шафт игры обычное место, где в нее играют. Играющие выстраиваются парами, а перед ними постоянно спиной к ним стоит водящий. Задняя пара разделяется и начина- ет бег, стремясь опять соединиться перед водящим. Члены пары могут бежать лишь вперед. Таковым образом, линия движения каждого из их в случае, ежели им уда- стся соединиться припоминает полукруг. Водящий, который стоит на одном месте до тех пор, пока с ним не сравняются бегущие, должен изловить хоть какого из их сначало, разумеется, конкретно даму и сделать с ним новейшую пару.

Некото- рые этнографические данные указывают на то, что в ходе игры происходит переме- щение пары юноша — женщина с наиболее верхней в наиболее нижнюю позицию когда игра ведется на склоне горы, при этом водящий стоит ниже всех. Это значит суще- ствование начальных корреляций «пара — верх», «водящий — низ» либо же, ежели учи- тывать лишь участников мужского пола, — «задний играющий — верх», «передний т. В ходе игры пара перемещается сверху вниз. Более сложной является вербальная составляющая игры, которая разво- рачивается по-разному в украинских и российских вариантах.

В украинских формах игры почаще всего представлен диалог меж «задними» играющими и водящим, тогда как российские формы в большей степени монологичны словесную активность проявляют «задние» игроки, стоящие в парах, а водящий в основном молчит. Так возникает образ дерева, охваченного огнем.

Дальше в украинских текстах вводится мотив девушки как объекта потенциального владения водящего. Опосля завершения диалога члены задней пары бегут вперед, а водящий стремится изловить даму. Вербальный код российских вариантов игры оказывается слабо привязанным к игровому сюжету разбеганию и соединению пар , зато содержит несколько принципиальных мотивов, позволяющих установить связь игры с архаическим обрядом. В частно- сти, это мотивы скота, семьи, верха и низа, горения.

Не считая того, некие записи вводят и мотив орудия средства наказания , несущегося по небу. Белорусские варианты вербальных составляющих игры являются в неком смысле контами- цивилизациями украинских и российских. Очень показательны и номинации игры. Посреди более частотных украинс- ких вариантов — горюдуб в горюдуба, горю дубом , горюпень горипни, горю пнем , у белорусов всераспространено заглавие гарэлыш. Украинские сложные номинации в свернутой форме содержат ту часть сюжета основного мифа, который касается наказания конкурента Громовержца его горение около дерева, превращающегося в пень.

Российские наименования указывают на горение и его итог горелки, огары- ши , бег и разделение пары разбегиши, разлуки, расколушки. Собирателями за- фиксированы и редкие единичные номинации, в частности, укр. Вербальный код игры горелки горюдуб согласуется с пространственным, акциональным и ролевым ее компонен- тами.

Принципиально отметить, что варианты игры, зафиксированные на различных восточнос- лавянских территориях, сохраняя те либо другие черты прототипической игры, очень приближенной к архаическому обряду, не повторяют, а дополняют друг друга, акцентируя отдельные мотивы начального текста.

Кабакова Париж Франция Концепт чести в ритуале гостеприимства Язык обрисовывает почти все стороны обряда гостеприимства с помощью лексем честь и слава и их производных, при этом речь идет как о материальных предметах угощение в целом и отдельные, как правило, самые престижные блюда, почтенное место , участниках пира гости , так и нематериальных ценностях приглашение, встреча, уважение, верная организация приема.

Владелец улучшает собственный «социальный капитал», показывая гостю щедрость и радушие. Гость же, со- гласно неписаному кодексу чести, должен принять дары и тем самым оказать честь хозяину-дарителю. Но с помощью этих материальных и нематериальных ценностей происходит также и дифференциация участников пира, так как каждому оказывается честь в согласовании с его соц статусом и схожими связями с хозяевами.

В терминологии приема гостей, до этого всего женитьбы, оказывается актуаль- ным и другое значение чести. Как показал на примере испанского общества Джули- ан Питт-Риверс, концепт чести имеет и гендерный нюанс. Ежели мужская честь ассоциируется со способностью сохранять и приумножать символический капитал, приобретенный от предков совместно с именованием, то женская честь есть репутация, основан- ная на сексапильном поведении дамы.

Эта женская репутация заходит составной частью в понятие чести мужчины. Схожий подход свойственен и российской тради- ции, в которой также числилось, что легкомысленное поведение супруги либо дочерей ложится пятном на честь главы семьи.

В рамках свадебного ритуала актуализируется значение чести как сохраненной до брака девственности. Подлинную ценность она приобретает только в процессе обмена, участвуя в укреплении прежней и разработке новейшей домашней чести. По- скольку главными гарантами сохранения девичьей чести выступают предки не- весты, в случае благополучного финала брачного тесты им предназначаются главные почести. Общественная и славянская этнолингвистика 23 К.

Климова Москва Ритуальные гадания в новогреческом фольклоре В новогреческом календарном фольклоре ритуальные гадания как элемент общего обрядового текста находятся в развернутом либо усеченном виде в боль- шом числе праздничков. Более важными являются такие «переходные» празд- ники, как Рождество, Новейший год, Крещение, Масленица, Иоанн Предтеча ср. Иван Купала и Илья Пророк. Раздельно следует отметить празднички, связанные с метео- рологическими гаданиями: Сретенье, 1 марта, 1 августа Дримы.

Структура календарных гаданий во многом однотипна и характеризуется оп- ределенным набором признаков: время и место, используемые предметы, соверша- емые деяния и употребляемые вербальные формулы. По главным предметам, применяемым в процессе предсказаний, календарные гадания можно распределить по последующим категориям. Гадания с внедрением еды с торжественного стола. Снутри данной нам катего- рии выделяется множество групп по нраву еды, которая работает в гадании: а по костям животного, съеденного за общей трапезой баранья лопатка, «полные» либо «пустые» кости курицы и т.

Фанурия и т. Отличительная изюминка такового рода гаданий — их ярко выраженная про- дуцирующая направленность, так как нередко сам факт гадания воспринимается как залог благополучия и счастья в семье на весь следующий календарный пери- од к примеру, гадание по монетке в василопите на Новейший год.

Пиромантия гадания по огню : а гадание по разным предметам, кото- рые кидают в огонь бобы, листья деревьев, палки ; б гадание по дыму от риту- ального костра но направлению дыма, по его цвету, по его насыщенности и т. Гидромантия гадания по воде. Направляет на себя внимание клидонас — особенный вид гаданий в день Иоанна Предтечи VI с внедрением специально приготовленной воды и личных вещей гадающих.

Катоптромантия гадания с помощью зеркала. Ботаномантия гадания по растениям и сезонным плодам. Этот вид гаданий является одним из более частотных в день Ильи Пророка гадали по грецким орешкам — ежели 1-ый сорванный с ветки орешек оказывался «полным», то и весь последующий год ожидался «полным», богатым, благополучным; на праздничек Иоан- на Предтечи гадали по разрезанному вдоль огурцу: ежели днем обе половинки «соединялись» — к отличному, ежели «расходились» — к нехорошему, и т.

Моливдомантия и оомантия гадания по расплавленному свинцу либо яично- му белку. К примеру, на праздничек Иоанна Предтечи лили расплавленный свинец в прохладную воду либо яичный белок в кипяточек и по очертаниям, которые те прини- мали, определяли будущее. Ониромантия гадания во сне. Гадания во сне использовались не лишь в рамках календарного цикла. Фактически все описываемые гадания во сне связа- ны с предсказанием имени, наружного вида, нрава грядущего супруга для неза- мужней девушки.

Метеорологические гадания предсказания погоды. Более характерны для определенных праздничков, таковых как Сретенье, 1 марта, 1 августа к примеру, числилось, что 1 августа каждый час дня соответствует календарному месяцу: по тому, какая погода наблюдалась в этот день, можно было выяснить, каким будет весь последующий год.

Преемственность греческой культуры, уходящей корнями в древние тради- ции, отлично выслеживается на примере новогреческих народных календарных гаданий. Основная изюминка новогреческой традиции, отличающей ее от древне- греческой, состоит в том, что сейчас эти предсказания не носят официального ха- рактера, не являются ритуальным инвентарем официальной религиозной практики.

Так, гадание по монетке в василопите стало неотъемлемой частью празднования Новейшего года, и на данный момент налажен выпуск в промышленных масштабах различных особых монеток для василопиты, а также создание готовых пирогов св. Ва- силия со счастливой монеткой снутри. Общественная и славянская этнолингвистика 25 А. Кожинова Минск Белоруссия Культурная категория труда в белорусской интернет-публицистике Следует признать, что современное представление культурной категории труда нарушает установившиеся традиции как на уровне языковой системы, так и на уров- не текста.

По данным нового толкового словаря белорусского языка [ТСБЛМ], основными средствами выражения указанной категории выступают лексемы пра- ца и работа, которые, по мнению того же компетентного источника, владеют совпадающими в некой области, но различающимися значениями. Беларуская служба», Анализируя контексты, совпадающие в большинстве повторяющихся изданий вне зависимости от их политической ориентации, можно выделить стержневой ком- понент, на котором формируется рассматриваемый культурный концепт.

В этом случае труд стает как организованный процесс ср. Схожее современное пред- ставление труда различается от архаичного, зафиксированного, в частности, в паре- миях, так как из всех организационных характеристик тут были важны только начало и конец «Не глядзi пачатка, глядзi канец» , да и то, как демонстрируют примеры, под концом, быстрее, понимался итог труда, сам же труд был нескончаемым «Пра- цуй цэлы век, а работы не кончыш».

В современном же представлении конец тру- довой деятельности и итог являются различными понятиями, при этом для выражения крайнего имеется множество средств, что подчеркивает значимость конкретно этого параметра для современного сознания ср. Не считая того, итог находит свою оценку, представляемую как аплата працы, что также разнится от архаичных пред- ставлений, устанавливающих конкретную зависимость меж трудом и пищей «Без працы не будзеш есци калачы».

Можно обнаруживать и остальные различия меж архаичным и современным взором на такую важную когнитивную категорию, как труд, но названное выше кажется более важным: на место безбрежной стихии, пронизывающей и опреде- ляющей всю жизнь человека, приходят упорядоченные и ограниченные во време- ни и пространстве трудовые дела.

И ежели чье-то представление о труде нарушает эту общепринятую схему, человеку, имеющему схожее представле- ние, приходится оправдываться: «Мне кажуць: гэта так цяжка — жыць на працы! А я не жыву на працы, я працую дома. Мiнск, Общественная и славянская этнолингвистика 27 Г. Изучая общение людей, принципиально обращать внимание не лишь на то, ч т о одни люди молвят иным, но и на то, к а к они это молвят.

Исследователей устной коммуникации интересует, какими звуками, интонацией либо голосом люди пользу- ются в различных ситуациях, как они ведут себя с партнером, какие выполняют движе- ния и с какой целью, как ориентируют тело по отношению к собеседнику, глядят либо не глядят друг на друга и еще чрезвычайно почти все другое. Тело, части тела и остальные телесные, либо соматические, объекты стали сейчас предметом аналитического исследования языковедами и спецами в области невер- бальной семиотики — комплексной науки, изучающей телесные невербальные знаки и их внедрение в коммуникации.

Но, в отличие от естественных и ряда гуманитарных наук, их интересует не тело, так огласить, само по для себя, т. В семиотическую концептуализацию тела и телесности заходит описание того, как показываются в языковых и невербальных знаках данного российского языка различные соматические объекты, их характеристики, функции и типовые деяния с ними либо над ними. Решая задачку построения семиотической концептуализации, мы тем самым решаем парал- лельно задачку сопоставительного описания российского языка и российского языка тела, сравниваем и оцениваем выразительные способности этих знаковых кодов.

Для построения семиотической концептуализации тела и телесности нами был разработан особенный признаковый подход, который владеет тем преимуществом, что дает возможность не лишь решать указанные задачки, но и проводить сопоста- вительный анализ семиотических концептуализаций тела и его частей для различных языков, этносов и культур. Это делает признаковый подход на теоретическом уровне наиболее адекватным и фактически наиболее комфортным инвентарем описания, чем обычный словарный лексикографический , подход, который традиционно имеет дело лишь с од- ним знаковым кодом и не адаптирован для сравнения различных кодов.

Признаковый подход подразумевает выделение и описание пары связан- ных друг с другом множеств. Не считая того, в се- миотическую концептуализацию тела заходит черта 3 множества призна- ков, характеризующих номинации тела, частей тела, органов и остальных типов соматических объектов, и 4 множества значений этих признаков.

Крайние два множества охарактеризовывают уже не сами соматические объекты, а языковые выраже- ния, их описывающие. Язык тела конкретно соотносится со способностью отдельных движе- ний и положений тела становиться знаками, т. Потому, строя семиотическую концеп- туализацию тела и его частей, мы выделяем и описываем также такие множества, как 5 множество жестов, исполняемых с ролью соматического объекта, 6 множе- ство признаков, связанных с языковым обозначением жестов либо принципиальных незнако- вых движений, которые осуществляются с активным либо пассивным ролью соматического объекта, 7 множество значений этих признаков.

Но характери- стикой перечисленных множеств построение семиотической концептуализации тела не заканчивается. Требуется еще обрисовать чрезвычайно огромные по размеру множества языковых и невербальных единиц, служащих типовыми выражениями каждого из этих признаков и их значений. При исследовании общих устройств и личных методов взаимодействия есте- ственного языка и соответственного ему языка тела нужно учесть не лишь все эти составляющие семиотической концептуализации, но и почти все харак- теристики людей — обладателей соматических объектов.

Так, мужское тело пред- ставлено в нашем сознании по другому, чем женское, а взрослое — по другому, чем детское. Ежели человек болен, то могут изменяться температура, форма, размер либо цвет его тела, и тогда надлежащие признаки принимают остальные значения, чем у здоро- вого человека. Мозолистые и грубые руки в представлении людей почти всех культур ассоциируются с рабочими профессиями, требующими существенных издержек фи- зического труда, а утонченные руки, тонкие, длинноватые пальцы — с профессиями музыканта либо художника, т.

В докладе раскрываются методологические основания признакового подхода, его концептуальный и технический инструментарий, приводятся нетривиальные примеры признаков и их значений. Особенное внимание уделено неким особенно- стям вербального и невербального методов отображения соматических объектов, их признаков и значений признаков в текстах различных коммуникативных жанров российского и остальных языков и культур.

Общественная и славянская этнолингвистика 29 А. Кречмер Вена Австрия Картина мира Православной Славии накануне Новейшего времени на российском и сербском материале В работе исследуются два текстовых корпуса: 1 российская личная перепис- ка — наиболее 1 писем, почти все из которых были написаны во время царствования Алексея Михайловича и Петра I; 2 «Славяносербские Хроники», написанные около г.

Бранковичем около 2 стр. Oба корпуса принадлежат одному и тому же культурному ареалу — Право- славной Славии в осознании Р. Пиккио и Н. Толстого , приблизительно одной и той же эре — периоду перехода на культурную модель Новейшего времени и для Рф, и для Сербии. Различаются же оба корпуса по жанровой принадлежности и по интенциональности, а тем самым и тематически — и по представленной в их картине мира — российского православного человека, с одной стороны, и образованного серба, с иной.

Основная цель доклада — систематическое описание и интерперетация назван- ных различий. Отметим, что в трудах, посвященных Православной Славии, основ- ное внимание, как правило, уделяется экспликации ее единства. Не наименее важен, но, анализ специфичности отдельных регионов этого одного культурного про- странства.

В докладе мы попытаемся предложить модель лингвокультурологичес- кого подхода к решению таковых задач. На предварительном шаге исследования задается на базе современных познаний рабочая модель языковой ситуации обоих регионов, Рф и Сербии, а также соц портрет адресанта, представленного в обоих корпусах.

Таковым обра- зом, моделируются два центральных параметра анализа — языковой контекст и создатель. На базе этого, с учетом макроконтекста, формулируется в качестве рабочей гипотезы интенциональность интенциональная доминанта обоих корпусов. Анализ делается способом поочередной дескрипции определенного текста. Объектом дескрипции являются как фактически языковые, так и экстралин- гвистические признаки.

Важен тут сам принцип поочередного описания при малой априорной селекции признаков. Перечень характеристик отчасти задается в качестве рабочей гипотезы на подго- товительном шаге исследования, а потом поочередно модифицируется в про- цессе самого анализа. На базе данных, приобретенных в итоге анализа корпуса, делаются рабочие выводы и формулируются новейшие гипотезы, которые потом вновь подвергаются эмпирической проверке на текстовом корпусе. Российский человек предпетровского и Петровского времени живет в рамках собственного микромира, препядствия страны и общества в целом, история находятся в лучшем случае на периферии сферы его интересов.

А Джордже Бранко- вич, живший в то же время ок. При этом он постоянно остается представителем старенькой Православной Славии. И его интерперетация истории представляет собой пластичную картину, в которой переплетаются европейские начиная с древних времен и славянские темы, исторические личности, историографические традиции.

Непременно, Бранко- вич принадлежал к культурной элите тогдашнего сербского общества — но автора- ми и получателями российских писем часто также были принципиальные исторические личности к примеру, В. Чем вызвано так различное восприятие реальности, пока можно толь- ко предполагать. Ответить на этот вопросец можно будет только на базе предстоящего анализа сохранившегося текстового корпуса, а конкретно тех типов текста, которые находятся на периферии либо даже за границами сформулированной Н.

Толстым ярусной иерархической модели жанрового канона Православной Славии [см. Толстой Н. Hauptstromungen der Gegenwarts-Philosophie. Менцей Любляна Словения Символика направления движения в славянском и индоевропейском контексте В индоевропейской традиции можно отыскать ряд примеров, которые показыва- ют наиболее либо наименее сходное символическое осознание 2-ух главных направлений движения в пространстве: движения в направлении солнца и в обратном направле- нии от солнца.

В хорватском языке движение в направлении солнца обозначается словами naoposun, oposun и т. Общественная и славянская этнолингвистика 31 север и снова по направлению к востоку. В пространстве движение в направлении солнца — это движение на право ко- рень ирл. Символика того и другого направления, очевидно, перекрывается символикой правой и левой сторон.

В славянской традиционной культуре оппози- ция правый — левый связана с схожими коннотациями: «удача — неудача», «доля — недоля», а также «мужское — женское начало» [Иванов, Топоров, , 91, 94]. У индоев- ропейцев вообщем существует семантическая оппозиция, полюсами которой явля- ются правый — символически подходящий, здоровый, мощный, мужской, dexterous лат. Отсюда следует, что индоевропейцы при ориентировании по сторонам света поворачивались к востоку [Mallory, , ]. Напротив, Иванов и Топоров подчеркивают, что оппозиция правый — левый в славянской традиционной культуре подобна оппозиции «восток — запад» [Иванов, Топоров, , 92].

Эта оппози- ция ясно выслеживается также в западных рукописях церковного содержания и средне- вековых картах, в структуре церковных лабиринтов, где запад, так же, как и левая сторона, связывается с севером, злом, неудачей, мистикой, дамой, гибелью, восток — с раем, восходящим солнцем, новейшей жизнью, новеньким огнем — одним словом, с положи- тельным началом.

Иванов В. Славянские языковые моделирующие семиотические системы. Старый период. Толстая С. Культурная семантика слав. Bezlaj F. Ljubljana, Le Borgne Aude. Edinburgh, Dodgshon Robert A. Aberdeen, Grimm J. Teutonic Mythology. London, Mallory J. In Search of the Indo-Europeans.

Language, Archaeology and Myth. Rees A. Celtic Heritage. Ancient Tradition in Ireland and Wales. Timotin E. Les vivants, les morts. Klincksieck, Небжеговска-Бартминьска Люблин Польша Символические значения в этнолингвистическом словаре Понятие знака, невзирая на то, что употребляется повсеместно и часто встречается в литературе, не получило еще удовлетворительного операциональ- ного определения, так именуемой методологии описания, которая позволяла бы прогнозируемо, «контролируемо» приписывать предмету определенные символи- ческие значения.

Схожим образом толкуются остальные знаки, в том числе «вода», «ветер», «радуга», «дождь» и т. Возникает вопросец о том, каковы основания фиксации символических значе- ний, а также «языковые и культурные доказательства» наличия у знака символи- ческих смыслов. В докладе этот вопросец рассматривается на материале «Словаря стереотипов и народных символов» [SSiSL], который издается в Люблине Польша.

В концеп- ции словаря знак — в рамках обширно понимаемого стереотипа — является одной из важных и главных фасет семантических подкатегорий. Знак — «такое представление предмета, которое трактуется как выразитель другого представле- ния в рамках наиболее широкой системы знаков: солнце в народной культуре — лицо либо глаз Бога, который сверху глядит на мир, это сама жизнь, добро, совершен- ство и т. Итак, сим- вол может иметь двоякую трактовку: предмет, обозначаемый большим словом, с одной стороны, является эмблемой чего-либо, а с иной — сам символизируется рядом предметов.

Такое истолкование соответствует этимологии слова знак греч. Разломленные либо разбитые половинки мог выяснить лишь тот, в чьем представ- лении принцип функционирования знака и код есть как определенная система символов. Эрих Фромм в «Забытом языке» подчеркивает, что умение декодирования знаков в настоящее время позабыто, а самому символу приписано свойство наме- ренной загадочности.

По словам М. Бахтина, знак соотнесен с полнотой кос- мического и людского универсума. Как показывает Е. Бартминьский, связь видимых и невидимых явлений придает образам символическую глубину. Согласно Ю. Лотману, знак является принципиальным «механизмом памяти куль- туры», а возможность функционирования данного механизма основывается на 2-ух главных свойствах знака — принадлежности знака и его «инвариантной сущ- ности» к нескольким плоскостям культуры сразу, а также на понятийных потенциях знака, которые постоянно шире их реализации: связи, в которые вступает знак с помощью определенного представления, не исчерпываются его понятий- ными валентностями [см.

Анализ уже обработанного материала дозволяет сконструировать некие выводы, касающиеся практических принципов во многом интуитивных , которы- ми пользуется довольно большой наиболее 20 человек коллектив создателей словаря. Символический смысл закреплен в традиции и имеет статус «системного». Символический смысл приводится на базе метафорических расширений: к примеру, чепчик символизирует замужнюю даму, шапка — мужчину, венок — символ девушки, а кольцо — помолвки.

Соединение метафоры и метонимии делает метафтонимию. Символический смысл следует из жанровой традиции к примеру, в любов- ном стихе, соннике, колядке с пожеланием. Независимо от всех попыток установления символических значений, о которых говорилось выше, формулирование этих значений по-прежнему остается в некото- рой степени гипотетическим [ср. Символические смыслы также могут вообщем не быть актуализованными в избранных текстах. Общественная и славянская этнолингвистика 35 открытым семантическим потенциалом и остаются «недосказанными», доступными для новейших символических чтений.

Это в особенности касается контекстов, содержа- щих комплексные знаки, т. Подтолкнула его случаем в хвостик, павлин полетел, крича, к бору. Говоря «по-лотмановски», в тексте находится определенный резерв, кото- рый дозволяет символу вступать в новейшие связи и изменяться под влиянием новейшего контекста.

Это демонстрируют бессчетные интерпретации одних и тех же текстов, осуществляемые опытнейшеми исследователями художественной литературы ср. Лотман Ю. Таллинн, Cassirer E. Warszawa, Lublin, ; Cz. Непоп-Айдачич Киев Украина Польский языковой образ цветка в свете анкетных данных Для исследования представлений носителей польского языка о цветах в г. Кюри-Склодовской в Люблине, Радоме, Билгорае1. Анкеты имели открытый ха- рактер. Представим эти признаки. Противительные предложения, обна- руживающие этот признак, на наш взор, быстрее иллюстрируют отрицательное отношение респондентов к нему, ежели его отсутствие у прототипического экзем- пляра, что в особенности ярко подчеркивает сопоставление с сорняком.

Небжеговска-Бартминьска, М. Бжозовска, Й. Шадура и остальные сотрудники отдела текстологии и грамматики современного польского языка этого института, за что выражаем им искреннюю благодарность. Предложения этого типа не выра- жают противопоставления данного признака стереотипному. В проанализированных контекстах, показывающих различные методы заверше- ния противительного предложения польские респонденты определили не толь- ко признаки цветка, которые противоречат его стереотипным свойствам наличию лепестков, колючек, приятного аромата, обилию наружного вида, способнос- ти цвести, яркости окраски и др.

Пайдзиньска Люблин Польша Образ воли в польском языке Воля — способность либо рвение человека принимать решения и предпри- нимать определенные усилия для реализации собственных целей, а также для выбора одних установок и отказа от остальных — является одним из свойств, отличающих человека от остальных живых созданий. В публичной жизни воля явля- ется механизмом, устанавливающим и регулирующим дела меж людьми. Для нашего культурного круга соответствующим оказывается, не считая того, приписыва- ние воли Богу и признание ее значимости в религиозной сфере.

Все это показывает на то, что воля является категорией, интересующей не лишь философов, психоло- гов и теологов, но и обыденных людей, познающая активность которых отражается в языке. Исходя из положения, что каждый язык выражает специфичный для данной культуры метод видения мира и предпочтений человека, принадлежащего данной культуре, в докладе мы предпринимаем попытку реконструкции представлений о воле, бытующих в польском языке.

Путь к указанной цели проходит через анализ различного рода данных: словарных дефиниций слова wola, словообразовательного гнезда данного слова, семантических связей, в которые оно заходит, синтаксических конструкций, им составляемых, устойчивых сочетаний, компонентом которых явля- ется, и, в конце концов, его этимологии.

Лексема wola относится к древней части польского словарного фонда, восходящей к праславянскому периоду. Но уже с XIV в. О продолже- нии праславянского значения свидетельствует и огромное число дериватов, а поточнее их значения, ср. Лексикографические описания, выставленные в старенькых словарях польского языка, отмечают связь воли с духовной жизнью человека и с религией принципиальным является как отношение Бога к человеку, ср.

Контексты указывают на связь воли с польски- ми традициями и культурой. Благодаря собственной укорененно- сти в религии она ориентирована быстрее на благие дела. В современных словарях воля трактуется как свойство психики; подчеркивается ее эгоистичный нрав — ори- ентация на реализацию собственных целей и нужд.

Общественная и славянская этнолингвистика 39 держивается также фразеологизмами ср. В языковой картине мира воля является тем, что существует снутри челове- ка, но не является только человечьим свойством, так как волю имеет также Бог. Почаще всего воле приписывается активность — она является стимулято- ром человечьих поступков. Основанием для активности воли служат сила и сво- бода деяния. Нередко также встречаются указания на ее независимость, выносливость, крепость, всепостоянство, сопротивление, решительность, выдержку и стойкость.

Перечисленные свойства получают одобрение в обществе. Плохо оценивают- ся, в свою очередь, слабость, уступчивость, неустойчивость, злость и эгоизм. Заслуживает внимания закрепленное в языке убеждение, что человек может влиять на свою волю — сформировывать ее, усиливать и улучшать. Все это обогащает человека, влияет на развитие его личности. В польском языке воля свя- зывается также с необходимостью решать определенные усилия.

Воля как сила либо способность стоит вне нравственности, нравственной же оценке подверга- ются хотения и желания, которые могут быть как разумными и нравственными, так неразумными и аморальными. Желания и воля инициируют деяния и приводят к их реализации, соответственно, можно считать, что основной функцией воли яв- ляется креативная, творческая функция. Поравска Краков Польша На стыке романо-славянских языков и культур: этнолингвистическое описание румынской пятницы Наименования дней недельки в индоевропейских языках являются чрезвычайно увлекательной сферой культурно-языковых исследований, так как не лишь отражают естествен- ное развитие наиболее старенькых языковых форм, но и служат неплохим материалом для исследования старых систем верований, которые воздействовали основным образом на струк- туру сейчас используемого понятия недельки.

Ежели учить вопросец в диахроническом нюансе, на европейской местности мы сталкиваемся со следами планетарного и цер- ковного календарей. Этот календарь находит свое продолжение в романских языках за ис- ключением португальского. Церковный же, используя для заглавий дней недельки числительные согласно традиции Ветхого и Новейшего Завета , повсеместно распрос- транен в славянских языках. Языковые факты, а также отлично сохраненные и документированные фольклорные данные разрешают делать выводы, касающиеся культурно-языкового вида такового принципиального фрагмента реальности, как календарь.

Наименования дней недельки в румынском фольклоре персонифицируются, и персонажи дамские , пред- ставляющие Святое воскресенье, Святой пн, Святой вторник, Святую среду, Святой четверг и Святую пятницу, населяют мир сказок и легенд. Точная иерархия их отношений находит свое отражение в румынской фразеологии. Согласно установленному порядку, самым принципиальным является воскре- сенье, опосля него идет пятница, а замыкает список суббота.

Крайняя, но, чрезвычайно изредка в языковом материале возникает с прилаг. Культурно- языковой образ воскресенья и субботы в том числе в сравнительном, польско- румынском, нюансе уже исследовался и был описан в наших прошлых публикациях. В данном докладе представлен культурно-языковой образ пятницы. Осуществляется попытка выявить источники данных фактов, проанализировать семантическую мотивацию метафо- рических фразеологизмов, проследить их «культурный путь».

Материал для ис- следования извлекался основным образом из десятитомного сборника присловий Ю. Зане, включающего также материалы румынских диалектов, бытующих к югу от Дуная, а также из собрания румынских календарей в обработке А. Олтану, и наибо- лее больших румынских словарей.

В качестве аспекта для классификации фразе- ологических образов принята семантическая мотивация — буквальное значение, стоящее за метафорическим переносом. Доступные нам на сейчас факты относятся к разным временным пластам, а также к разным уровням языка, что позво- ляет как можно шире показать ментальный фон рассматриваемого языкового сте- реотипа. Общественная и славянская этнолингвистика 41 И. Традиционные национальные представления о здоровом виде жизни, сохранении здоровья, здоровом человеке во многом идентичны в разных культурах.

В эру глобализации медицина в известном смысле унифицирует отношение к человечес- кому здоровью, но язык все еще сохраняет некие традиционные черты государственных представлений о здоровье в лексике, фразеологии, пословицах и пого- ворках, заговорах и приметах. Язык отражает и конфигурации, происходящие в куль- туре, фиксирует новейшие явления и значения, связанные с ценностными доминантами лингвокультуры народа.

К примеру, обычное российское представление о том, что «здоровье всего дороже» и «здоровье не купишь», частично заменяется таковыми сентенциями, как «два века не жить» и даже «были бы средства, а здоровье купим». Концептуальный код может быть представлен как в словаре, так и тематических выборках паремий, обрядах, ритуалах, легендах, прецедентных текстах.

По этнолингвистическим данным здоровье в российской лингвокультуре опреде- ляется как «ценность высшего порядка, естественное и разыскиваемое состояние челове- ка, благополучия, условие вступления в брак и продолжения рода. Здоровье ассоциируют с богатством и ставят его превыше всего остального» [СД, 1].

Пред- ставлением о здоровье как о неотклонимом условии жизнедеятельности человека разъясняется включение пожелания здоровья в традиционные бытовые приветствия здрасти, здорово, здравия желаю , в речевые формулы поздравлений по- здравляю , пожеланий на праздничек и опосля чихания будьте здоровы , тостов за здоро- вье , ответа на благодарность на здоровье.

В изучаемый концептуальный код входят определенные предметные знаки здоровья. Природные стихии, обычно связанные в российской лингвокультуре со здоровьем огонь, вода, земля и камень , соединены в российской картине мира с баней, служащей принципиальным фактором целебного действия. Есть некие растения, ассоциирующиеся в российской культуре со здоровьем: дуб — знак крепкого здоро- вья, свежайшая зелень с резким вкусом и запахом чеснок, хрен, лук — лечущее средство.

В китайс- кой культуре эмблемой здоровья числятся сосна и женьшень. Посреди заглавий животных в российской лингвокультуре выделяется бык, ср. Посреди обозначений металлов выделя- ется железо, ср. Мифологическим эмблемой здоровья у рус- ских является и кровь, ср. Заболевание в традиционной российской картине мира представлена по-другому: ежели здоровье — это абсолютное внутреннее состояние, то заболевание — итог действия наружных сил в том числе бесов , потому в российском сознании речь идет не столько о достижении здоровья, сколько о методах избавления от заболеваний.

Обычно это сжигание, смывание, выбрасывание заболевания и остальные ритуаль- ные деяния. В китайской лингвокультуре представление о заболевания соединено с началами инь и ян: их равновесие, гармония дает здоровье. Повышение 1-го из начал за счет другого приводит к заболевания. Потому так много имеется в китайском языке ссылок на нравственность, здоровый образ жизни как источники здоровья.

В российской картине мира отношение к здоровью соединено с лихачеством, стрем- лением рискнуть своим здоровьем. Много сохраняется в российской лингвокультуре паремий на тему здоровья. Заболевание — это само чувство боли, страдание и наружное действие на человека, неприятель, демон: «Боли не поддавайся»; «Боль доктора ищет».

Ежели здоровье — это абсо- лютная ценность, абсолютное состояние без всяких градаций, то и здоровый чело- век — это лишь здоровый. А нездоровой человек выступает во множестве разновидностей по разновидностям синонимов к слову боль и по видам боли: беспомощный, нездоровый, недомогающий, хворый, недужный, хилой, скорбный; бо- леющий, хворающий, одержимый какой-нибудь заболеванием, болью.

В российском языке слово больно почаще употребляется в сочетании с негативными либо ироничными характеристиками: боль- но много хочешь, больно скупой. Развитие значения гл. При этом формируется и новое значение слова болельщик. Некие слова с корнем боль сохраняются, но с определенной стилистической и этикетной доминантой соболезно- вать.

Карасик В. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. Волгоград, СД — Славянские древности : этнолингвистический словарь : в 5 т. 2-ая часть доклада касается автостереотипа гураля. По результатам анкетирования был получен автостереотип гурaля, который можно сопоставить с ге- теростереотипом гураля. Крайний был описан Е. Lublin, Резанова Томск Метафорический образ человека в традиционной культуре: обратимые метафорические модели В докладе рассматривается один из качеств языковой репрезентации метафо- рического концептуального моделирования образов человека на материале 1-го из региональных вариантов российского языка — среднеобских говоров, доказывается тезис о значимости выделения обратимых моделей в многофункциональной гамме кон- цептуальных метафорических моделей и их языковых репрезентаций.

Обратимые модели выделяются как функционально соотносимые типы кон- цептуальных метафорических моделей и характеризуются обратным соотношени- ем сфер-источников и сфер-мишеней: когнитивная сфера-источник одной метафорической модели в рамках обратимой модели является сферой-мише- нью, а сфера-мишень первой модели является сферой-источником иной модели. Так, обратимыми являются метафорические модели «природа — это дом» и «дом — это природа», «дом — это человек» и «человек — это дом», «речь человека — это звучание животных» и «звучание животных — это речь человека», и др.

В докладе представлен анализ моделирования образов человека в критериях когнитивной асимметрии обратимых метафорических моделей «мир — это человек» и «человек — это мир» и отражения данной асимметрии в системе языковых репре- зентаций. Обращение к материалу говоров дает возможность проследить языко- вую репрезентацию концептуальных моделей в живой синхронии локально ограниченной формы государственного языка.

Метафорическая модель «мир — это человек» относится к числу архаических, глубинных моделей проецирования человеком самого себя на окружающий мир. Ее базы видятся в периоде перехода доминирующего типа мышления «от мифа к лого- су», обнаруживающем утверждаемое Э.

Кассирером [, 33—43] генетическое и он- тологическое единство мифа и языка. Обратимая по отношению к рассмотренной метафорическая модель «человек — это мир» устанавливает ассоциативные дела тождества человека и мира че- рез посредство модуса фиктивности «как ежели бы». Называя кого-то слоном, носитель современного языкового сознания не отождествляет слона и человека конкретно, но устанавливает некоторое смысловое напряжение в итоге «соединения несоединимого».

Когнитивная доминанта данных метафорических номинаций — не отождествление, но противопоставление животного и человека. В базе сотворения оценочных метафор лежит уже мысль логически расчлененного мира, в котором места животного и человека противопоставлены. Конкретно из системы метафорических черт человека мы понимаем, что «глупость обычно ассоциируется с образно-ассоциативными представлениями о баране, осле, дубе, а смелость — о соколе, соколе…» [Телия, , 51]. Таковым образом, сначало человек распространил свои характеристики на мир, «приписал» ослу собственное свойство глупости, упрямства, змее — характеристики мудрости и коварства, распространив само понятие морали, интеллекта на животных.

Потом, поместив себя и животных в единое смысловое место, отметил ненормативность после- дних, их отклонение от нормы, людского бытия. Дальше, уже на данной смысло- вой базе, выполнил отождествление человека с выявленными типами отличия от норм людского бытия. Таковым образом, мифологический принцип пережива- ния мира представлен и в данной для нас концептуальной метафорической модели, но нахо- дится на другом уровне репрезентации.

Большая часть определенных метафорических реализаций данной модели принад- лежит к типу предикативных оценочных метафор. В рамках концептуальной модели «человек — это мир» метафорически называется человек как носитель устойчивых, неизменных признаков, находящихся в фокусе активных оценок. Лексические мета- форы, сделанные в рамках модели, — это имена, характеризующие человека в раз- личных аспектах: наружного вида ягодка, лебедушка, кляча, матрешка, пужало, чучело и др.

Анализ выявил асимметрию обратимых моделей и в этом плане. Сравнивае- мые модели обнаруживают обратно пропорциональное соотношение в выборе качеств метафорической интерпретации и частотности интерпретации человека. В системе лексической репрезентации концептуальной модели «мир — это человек» человек распространяет на мир признаки своей телесности, индивидуальности пер- вичного тополого-функционального членения усатка, белоглазка, глазок, губа, горбатый, зубочек, пролысить , набора двигательных, динамических контак- тов с миром вылезти, выскакивать, ползун, скакать, ползунок, садиться, разбро- сить, вязать и др.

В единичных метафорических уподоблениях представлены сложные поведенческие реакции, поступки бесиво, уросить, капризничать — о растениях. В рамках концептуальной модели «человек — это мир» метафорически харак- теризуются до этого всего конкретно эти стороны человека — человек как носитель устойчивых, неизменных психо-эмоциональных состояний кобра, ехидный, медве- дица, звероватый, озвереть, особачеть, вьюла, тряпка , в том числе речевого ворковать, гнусить, брехать, брехня, брехун, лаять, тявкать , соц ха- рактеристик выпрячься, опериться и др.

Кассирер Э. Телия В. Руденко Минск Механизмы трансформации свадебного ритуала в современной массовой культуре В процессе исследования нами отмечены последующие трансформации свадеб- ного ритуала в современной массовой культуре.

Мультипликация отдельных частей ритуала, ср. Исчезновение ритуала либо его частей актантов , см. Рождение новейших обрядов либо их частей, ср. Частичная либо полная утрата символического значения ритуала. Броский при- мер — обычай ездить к какому-либо памятному месту.

Общественная и славянская этнолингвистика 47 ции посещать могилы предков перед женитьбой. Еще 20—30 лет назад смысл этого действа отчасти сохранялся: юные, как правило, ездили к памятникам погиб- шим воинам, известным личностям прошедшего и под. Сейчас свадебные кортежи в Минске ездят к ратуше, к Государственной библиотеке и под. Основная цель таковых поездок — фотографирование.

Развитие новейшего символического значения. При эксплуатации массовой куль- турой обычных форм имеет место и появление новейших частей в рамках имеющихся символических структур, и изменение семантики частей уже суще- ствующих. Массовой культуре свойственно не лишь стирание, упрощение, де- сакрализация обычных обрядных форм, но и приписывание имеющимся формам новейшего значения, при этом основой такового переноса значения может быть хоть какой элемент ритуала, хоть какой актант обычного действа.

Нередко возникновение новейших обрядов либо частей обрядов, а также изменение их семантики сопровождается рождением новейших легенд. Примером тому может служить каравайный ритуал — основной знак белорусской и шире — восточнос- лавянской женитьбы. Каравайный ритуал претерпел формальные конфигурации. При сохранении обычного каравая правда, выпекаемого фабричным методом , который вручается жене и жениху родителями, возникла обширно рекламируе- мая традиция выпечки специального свадебного тортика.

И с караваем, и со свадеб- ным тортиком следует создавать деяния, имеющие новое символическое значение. К примеру, от каравая жених и жена должны откусить либо оторвать как можно больше: кто больше откусит — тот основной в семье, опосля что можно кусать сва- дебным гостям с той же целью. Таковым же образом непременно всех оделить кус- ком свадебного тортика при получении кусочка тортика может быть одаривание юных. Мотив получения толики, счастливой судьбы очевиден, но этот «вечный» мотив по- новенькому вплетен в обрядовую символику.

Слова, деяния, предметы-символы могут быть не лишь полисемантич- ны, но и амбивалентны. Это свойство традиционной культуры сохраняется и при переходе к культуре массовой, ср. Почти все из обрисованных выше устройств трансформации ритуала присущи и традиционной культуре. Народная культура, прошедшая многолетнее разви- тие, опытным методом — методом проб и ошибок — выработала рациональные формы существования и механизмы преобразования того либо другого обрядового деяния.

И эти формы и механизмы часто копируются массовой культурой. Броский при- мер — возникновение в сценарии современной женитьбы мини-спектакля. Таковой мини- спектакль разыгрывается под конец свадебного застолья, и в нем воспринимает роль наибольшее количество гостей.

Как и когда появилась мысль мини-спектакля на со- временной свадьбе, непонятно, но, к примеру, в традиционной белорусской свадьбе, которая длилась несколько дней, был ритуал цыганы. На 2-ой день ряженые гости Лекар, Жыд и др. Но эти схемы любая эра реализует по-своему. Сараев Екатеринбург Дама в зеркале дериватов слов, обозначающих орудия и инструменты в российском и германском языках Цель реального сообщения, выполненного в русле гендерной лингвисти- ки, — разглядеть, как представлен образ дамы в семантических дериватах лек- сем, обозначающих орудия и инструменты, а также в соответственной фразеологии.

Материалом для исследования стала общенародная, диалектная и жаргонная лек- сика российского и германского языков. Изучаемые языковые факты в большинстве собственном имеют отрицательную кон- нотацию и могут быть объединены в две группы: 1 обозначения некрасивой вне- шности, 2 обозначения плохо воспринимаемых черт нрава.

В говорах российского языка наименования некрасивой дамы представлены дери- ватами лексемы кувалда: казан. В российской жаргонной лексике кувалда в интересующем нас значении не встречается, но есть дериваты от лек- сем лопата и топор: жарг. Это наблюдается как в диалектных лексических единицах: сакс. Для свойства негативных черт нрава дамы российские говоры вновь завлекают лексему кувалда: яросл. В германской диалектной и жаргонной лексике упот- ребляются бавар.

О ряде лексем, образовавших дериваты, характеризующие даму, можно говорить как о специфичных для российского либо германского языка. В российском языке имеют место дериваты с положительной коннотацией, образованные от лексемы пила и встречающиеся в диалектах и жаргонах: орл. Специфичны также лексемы, отражающие на- родные верования: волог. В германском языке негативная коннотация часто конкретизируется указани- ем на соц статус дамы. Таковым образом, образ дамы в обоих языках имеет в большей степени нега- тивную характеристику.

Для разных ситуаций в каждом языке употребляется собственный набор лексем. В российском языке образ дамы представлен фактически в рав- ной мере как диалектизмами, так и жаргонизмами. В германском больше жаргониз- мов, чем диалектизмов. В обоих языках встречается ситуация, когда тематически дериваты сгруппированы вокруг одной лексемы кувалда, die Schraube. В конце концов, увлекателен тот факт, что в российском языке упор делается на том, какая дама бывает в семье и хозяйстве, а в германском оценивается соц статус с точки зрения публичного представления.

Спиридонов, Л. Феоктистова Екатеринбург К сопоставительному исследованию семантических дериватов личного имени: рус. Работы, посвященные данной нам теме, показывают обилие подходов к анализу отономастических дериватов системно-структурный, семасио- логический, мотивационный, этимологический, этнолингвистический , но выполне- ны, как правило, на материале 1-го языка.

В то же время задачки как мотивационной, так и лингвокультурологической интерпретации отыменных дериватов требуют осу- ществления их контрастивного анализа в различных языках. Материалом для доклада послужили данные литературных традиций и народных говоров указанных языков; данные остальных языков привлекаются к анализу спора- дически1.

Выбор имени в российском языке обоснован до этого всего его этнокультурной маркированностью имя символизирует российского человека, ср. Иван — одно из более частотных имен и в отоно- мастической деривации, не уступают ему в этом и корреляты в польском и фран- цузском языках. Спектр значений анализируемых отыменных производных достаточно ши- рок.

Тут представлены тематические сферы «человек», «звери», «птицы», «рыбы», «насекомые», «растения», «грибы», «метеорология», «культура», «абстрактные по- нятия», при этом превалируют различные как правило, отрицательные ха- рактеристики человека при этом во французском их больше, чем в российском и польском , а также наименования разных видов растений в российском и польском. Посреди номинаций человека — по наружному виду, свойствам его нрава, отношению к труду, принадлежности, нормам морали и пр.

Для французского характерны представления о дураке как о обманутом муже, рогоносце: jean, диал. В обозначениях человека также отражается соц статус носителей име- ни: рус. За рамками данной тематической сферы межъязыковых корреляций значи- тельно меньше — вследствие разнородности объектов номинации разные виды растений, птиц и т. Сходство обнаруживают наименования летающих насеко- мых, а также птиц, ср.

Орнитонимы также могут быть мотивированы именованием святого ср. Антро- поморфное обозначение аиста в польском поддерживается легендами о его проис- хождении из человека [см. Образ святого детализируется в наименованиях разных видов растений, сбор которых приурочен к дню Рождества Иоанна Крестителя ср. Иван Тра- вяной Цветной и т. Гура А. Символика животных в славянской народной традиции.

Колосова В. Лексика и символика славянской народной ботаники. Этнолинг- вический нюанс. Обычная духовная культура славян. Современные исследования. Кривощапова Ю. Российская энтомологическая лексика в этнолингвистическом освещении : дис. Родионова И. Имена библейско-христианской традиции в российских народных говорах : дис. Стефанский Самара Обряд и слово в славянских лингвокультурах 1.

Мечковская выделяет в ритуале три неотклонимых составляющие разной семиотической природы: 1 ритуальное символическое действие; 2 мифологичес- кое представление о значении совершаемого действия; 3 сопровождающие дей- ствие словесные формулы. Нам представляется, что эти три составляющие имеют не лишь разную семиотическую природу, но и стадиально различные этапы появления. Поначалу на базе простых, но уже семантизированных животных действий воз- никли ритуальные символические деяния, потом возникли мифологические пред- ставления, связанные с этими действиями, а с появлением языка эти деяния получили вербальное сопровождение.

В базе обряда лежало не слово, а жест. Ритуальные жесты стали основой для формирования языка. Звуковой язык складывается как перевод и закрепление в звуке значений, которые выражались жестами. Так, по мнению Н.

Мечковской, в слове клятва отражен жест поклона так как это слово родственно гл. В слове присяга отразился жест прикосновения к сакральному предмету, посколь- ку это слово этимологически соединено с таковыми словами, как сягать, посягать, быть в пределах досягаемости, осязать, польск. Таковым образом, обряд присяги вначале заключался в прикосно- вении к обрядовому символу для получения от него волшебной силы.

Таковым эмблемой могли быть земля, камень, стенка пещеры либо дома, печь, орудие, книжка, сердечко ср. Прикосновение к ладошки другого человека было эмблемой единения социума, методом сакрализации некоторых договоренностей см. Оставление отпечатков ладоней на стенке пещеры рядом с таковыми же отпе- чатками собственных предков либо прикосновение к ладоням воображаемого человека на- пример, при посещении могилы символизировало преемственность поколений, т.

Схожим же образом совершают «контакт» со зрителями изображенные на ико- нах святые, протягивая к молящимся раскрытые ладошки. Прибалтийско-финская и пермская контактные субстратные зоны: трудности выявления и разграничения Опыт лингвокультурологического и когнитивного анализа лексемы арбуз и ее производных в российском языке Этимологический анализ многокомпонентных лексем хантыйско- го происхождения в российских письменных источниках — гг О значении исследования турцизмов довуковского периода на материале публикации «Стари српски записи и натписи» Любомира Стояновича Реализация пространственной модели «центр — периферия» в эти- мологическом нюансе Пермский след в ойконимии Республики Марий Эл Финно-угорская карта дославянской Рф европейская часть Опыт этнического моделирования для этимологизации топонимов в ареале еманаевской археологической культуры Новейшие материалы по коми заимствованиям в географической терми- нологии Российского Севера Семантическая структура образований на ряс- в российском языке на славянском фоне Имя прилагательное в свете данных славянской топонимии Этимология как источник инфы для исторической этнолинг- вистики К заглавиям хвоста в старославянском языке Арделян Кировград Ономастический компонент фразеологических единиц как средство выражения этноуникальной инфы Ономастические реалии постоянно национально покрашены.

Имена собственные, как единицы языка, выступают носителями определенного государственного колорита. Потому ономастическая лексика в целом и ее национально-культурный фон в частности представляют большой энтузиазм для лингвострановедения. Различным нюансам тесноватых связей меж языком и культурой, языком и этносом, языком и народной ментальностью посвящены работы почти всех лингвис- тов Б.

Ажнюк, А. Вежбицкая, Е. Верещагин, В. Жайворонок, З. Загирова, В. Кос- томаров, Ю. Рылов, В. Телия, Г. Томахин, В. Общеизвестно, что фразеологический состав языка выступает специфичной национально маркированной частью лексикона. Он является зеркалом, в котором лингвокультурное общество идентифицирует свое национальное самосознание и мировосприятие. Государственный спектр фразеологизмов, который проявляется как в плане содержания, так и в плане выражения, создается их исторической и эт- носитуативной мотивацией, лингвострановедческим фоном, лексическими компо- нентами и структурой [Ажнюк, , 61].

Колоритными лексическими компонентами национально окрашенных фразеологи- ческих единиц являются имена собственные. В имени своем закодирована память веков, в нем заложена таковая широкая информация, которую современ- ные способы исследования еще не разрешают выделить в полной мере [Железняк, , 76]. Имена собственные аккумулируют в для себя различного рода информацию и дают возможность проследить этноисторические связи языковой среды. Они являются более колоритными свернутыми культуроносными знаками [Лукаш, , ].

Исследуемые фразеологические единицы с ономастическим компонентом пред- ставляют собой обеспеченный и увлекательный материал, на примере которого можно проде- монстрировать, как онимы коннотируют разные признаки, не входящие в значения слов.

Одни и те же имена собственные организуют в различных языках совсем несхожие центры ассоциативных созвездий, что разъясняется различиями в тради- циях и культуре народов, и образуют лексические единицы, восполняющие в язы- ке определенные семантические лакуны. Нередко на базе имен способны возникать калоритные национально обусловленные когнитивные концепты, отражающие особен- ности этнической картины мира. В целом задачи функционирования имен в языке — их отношение к фразеологии и отношения с нарицательной лексикой — тре- буют наиболее пристального рассмотрения, в том числе в рамках сопоставительного исследования.

Ажнюк Б. Лукаш Г. Райхштейн А. Томахин Г. Пособие по страноведению : учеб. Общественная и славянская этнолингвистика 9 А. Байбурин Санкт-Петербург Татары и евреи в этнических стереотипах Сюжетов, в которых сближаются татары и евреи, на удивление много.

Частич- но это можно разъяснить тем, что с точки зрения российских и шире — восточных славян они — обычные «чужие», собственного рода эталоны «нерусскости», и, как вся- кие чужие, описываются через обычный набор признаков, которые тщательно охарактеризовала в собственных исследованиях этнических стереотипов О. И татары, и евреи не могут толком говорить; у их иная вера, при этом «по вере евреев смешивают с татарами»; они не едят свинины свиное ухо — однообразная дразнилка и для евреев и для татар ; они грязные от их плохо пахнет ; посуда, из которой они ели, долго считается нечистой ожидали, пока из нее «татарин не выдохнется» ; им приписывались колдовские способности; в их преобразуются волки-оборотни; и т.

Но следует отметить, что сходные свойства при- писывались и иным «чужим»: цыганам, армянам и т. Совместно с тем есть признаки, которые с наружной точки зрения тех же российских объединяют лишь татар и евреев и тем самым выделяют из всего перечня чужих. К примеру, те и остальные не едят свинины, но могут вылечить свиней; их различает особенное отношение к конине для татар это возлюбленная еда, а душа еврея опосля погибели переселяется в жеребца ; кошерная еда евреев с точки зрения российских — то же, что халяльная еда татар; в приметах они, как правило, предвещают хоро- шейке цыган перейдет дорогу — к добру, татарин — к обновке ; повсевременно говорится, что евреи и татары чрезвычайно хитрые; они «от стенки пишут» от правой к левой [Даль] ; ну и, естественно же, их роднит обрезание.

Представления о особенной близости татар и евреев характерны не лишь для наружной позиции экзостереотипы и не лишь в так именуемой традиционной культуре. Они полностью актуальны и для современных этнических стереотипов самих евреев и татар эндостереотипы. Общность, поточнее, схожесть евреев и татар усиленно дискуссируется в сетевом общении. Судя по имеющимся материалам, раз- личаются две главные версии их близости: одна из их представлена в анекдотах, а иная — в публицистике и популярной антропологии.

В современных анекдотах речь идет о собственного рода взаимозаменяемости евреев и татар: «Не дай аллах, перебьют евреев, возьмутся за нас, татар». Вообщем, эта модель употребляется и в анекдотических идентификацион- ных стратегиях армян, цыган, хохлов и др. Из схожих текстов следует, что татары и евреи а также армяне, цыгане и др. Так либо по другому, устойчивый репута- ционный статус евреев с точки зрения татар поколеблен: «Татарин — тот же еврей, но со знаком качества».

Интересно, что инициатива борьбы на репутационном фронте исходит не от евреев, а от татар все примеры взяты с монгольских веб-сайтов. Евреев она не интересу- ет, так как их место на шкале этнических стереотипов издавна определено и «пере- смотру не подлежит». В отличие от версии анекдотов, в публицистике и доверчивой антропологии ев- реи и татары сближаются по остальным основаниям.

В частности, подчеркивается общность их исторической судьбы основная часть обоих народов живет вне собственных муниципальных образований ; особенная религиозная составляющая их дружбы при отсутствии синагоги «евреи имеют право приходить в мечеть и отправлять там свои требы и свои молитвы», в ряде городов Рф у их совместные кладбища и остальные суждения, высказанные при обсуждении книжки с показательным назва- нием «Лехаим, татары».

В поиски общих корней врубились и ученые: монгольские генетики и краеведы! Возможно, не будет огромным преувеличением огласить, что в современных эт- нических стереотипах и легендах активно разрабатываются новейшие методы их легити- мации, требующие существенного расширения актуального для их дискурсивного места. Бартминьский Люблин Польша Роль этимологии в реконструкции языковой картины мира 1. Вопросец, стоящий перед исследователями языковой картины мира ЯКМ в рамках программы когнитивной этнолингвистики, касается того, как человек — субъект, взаимодействующий с реальностью и концептуализирующий ее, — охарактеризовывает явления и объекты окружающего мира в том числе и себя самого и, как homo loquens, закрепляет эти свойства в материи языка.

Этимологи- ческий анализ, раскрывающий «внутреннюю форму слова» innere Sprachform Гумбольдта, внутренняя форма Потебни , является одним из наиважнейших ис- точников, позволяющих решать данную делему. Общественная и славянская этнолингвистика 11 свойства предмета представления о нем оказались отражены в номинации. Это вопросец, касающийся ономасиологической базы номинации. Отметим роль этимологического анализа в реконструкции ЯКМ в связи с опы- том работы по составлению люблинского этнолингвистического словаря [SLSJ , SSiSL , , ], который представляет собой попытку целостной реконст- рукции картины мира и человека в польской народной традиции.

В словаре ис- пользована сетевая модель семантического анализа. Цель этимологического анализа в данном нюансе является сходной с целями словообразовательного анализа, который также — на синхронном материале — отве- чает на вопросец о мотивации наименований. Но мы, как этнолингвисты, не разде- ляем данные на синхронные и диахронные, а принимаем панхроническую точку зрения, так как и анализ исторических данных этимологический , и анализ совре- менных данных словообразовательный употребляются с одной целью — они обна- руживают метод восприятия и концептуализации определенного объекта говорящим.

Принятие панхронической ономасиологической точки зрения согласу- ется с установками когнитивной лингвистики1. Выделяемые в неких исследованиях так именуемые ассоциативные дериваты по другому — ономасиологические, ср. Ликвидация границ меж 2-мя обозначенными типами дериватов происходит вследствие принятия альтернатив- ной концепции значения включения в значение так именуемых лексических и куль- турных коннотаций. Не считая того, семантическая связь меж этимологическим историческим значением и актуальным современным становится наиболее явной и уловимой, ежели принять широкую концепцию значения, представлением которой является когни- тивная дефиниция.

Во-2-х, принятие во внимание синхронных коннотаций дозволяет верифи- цировать исторические этимологические гипотезы. Поповской-Таборской см. SE, ], находящи- мися в этимологической связи с др. WSEH, ]. SE, ]. SE, ] и рум. Grzegorczykowa R. Белякова Тюмень о этнолингвистике ретроспективной и проспективной При наличии в российском языкознании огромного числа работ, выполненных в этнолингвистическом русле, существует различное осознание предмета и объек- та данной науки.

В качестве начального пт нам представляется основополагающей ее генетическая связь с языкознанием включая диалектологию , откуда были по- черпнуты почти все понятия и способы. Потому, вслед за Н. Общественная и славянская этнолингвистика 13 Е. Березович, А. Гердом и др. При таком подходе материалом исследования оказываются языковые факты в ос- новном лексика и фразеология , фольклор и художественные тексты, а также ин- терпретированные подходящим образом ритуалы, ритуалы и остальные сакральные практики, сочетающие в для себя, как правило, вербальную и акциональ- ную стороны.

Языковые факты рассматриваются в тесноватой связи со всеми осталь- ными. Все это в совокупы можно именовать русским этноязыковым сверхтекстом. В связи с сиим встает вопросец о основной единице такового сверхтекста. Пред- ставляется, что в качестве такой может быть предложено понятие этнолингвис- тический комплекс.

Его конституирующими признаками можно считать следующие: 1 значимость для данного этноса; 2 представленность на всех уровнях сверхтекста фактически языковом, фольклорном, уровне художественных текстов, сакрально- мифологическом ; 3 государственная специфика. Близким феноменом является этноэйдем термин Л. Шеймана , но мы считаем наиболее желаемым предложенный нами термин вследствие его синкретизма и ориентации на языковую сферу.

При этом методику его выделения и описания еще предстоит создать. Этнолингвистический комплекс соотносится со сферой традиционной российской культуры. Обычная культура находит свое воплощение в реалиях конкрет- ных видах и духовных константах абстрактных понятиях. Задачка исследователя — через исследование определенных образов, отраженных в сверхтексте, придти к установ- лению их связи с духовным миром этноса.

Этнолингвистика, в том виде, в котором она сложилась в нашем языкознании, представляется нам наукой в большей степени диахронической, либо ретроспектив- ной, задачей которой является «восстановление картины мира предшествующих эпох», «реконструкция архетипических этнокультурных феноменов» [Черепанова, , 8].

Наряду с таковым направлением, непременно, принципиальным и давшим уже ощути- мые результаты, мы предлагаем ввести понятие проспективной этнолингвистики как направления, изучающего языковые проявления трансформации традицион- ной культуры в современном обществе.

Таковой подход соотносится с общей ситуа- цией, наблюдаемой как у нас, так и в остальных странах, когда элементы традиционной культуры оказываются нужными но при этом трансформированными в критериях другого времени и типа публичной организации, а также безизбежно новейшего взора на реальность. Как пишет В. Ефремов, «этот новейший взор неминуемо модифицирует, тотчас негативно маркируя и семантически упро- щая, некоторые кванты традиционной культуры и элементы традиционной языковой картины мира» [Ефремов, , 43].

В этих целях предлагается выявление и исследование этнолингвистических комплексов, «живых» и релевантных для современного мира, но уходящих корнями в традиционные культурные представления. Задачей становится обнаружение их динамики, эволюции под влиянием разных культурно обусловленных факто- ров, работающих в современном обществе, а также направления развития и степе- ни удаленности от обычного вида.

По нашим наблюдениям, их внедрение и трансформации могут идти в различных направлениях: они отчасти вытесняются в сферу коммуникации с детками, отчасти переосмысляются иронически и травес- тируются. Очень калоритные контексты, в которых реализуются данные этнолингвис- тические комплексы, дает нам политический дискурс.

Скопление схожих языковых и не лишь языковых фактов и их полный анализ дозволит нам говорить о форми- ровании направления проспективной этнолингвистики. Ефремов В. Черепанова О. Культурная память в старом и новеньком слове. Карпатские черты демонологических верований, как, вообщем, и лексические, и этнографические карпатизмы, объединяют и составляют своеобразие территори- ально соседствующих традиций — моравско-валашской, южнопольской, карпато- украинской, румынской и частично венгерской.

По мнению исследователей карпатской проблематики, региональная специфичность может быть обоснована как старым дако- фракийским субстратом с его реликтами в языке и духовной культуре, особенно- стями горного рельефа, так и общими этническими и историческими действиями, в том числе миграциями населения в различных направлениях. В ряде случаев Словакия стает как бы карпатским перекрестком, где расползается семантика общих для всего региона слов. Рассматриваемый словацкий материал дополняет и уточняет некие опубли- кованные данные по ряду лексем и сюжетов, становится недостающим звеном в цепи семантических конфигураций лексики.

Стрига приобретает функции то вампира пьет кровь людей , то моры пролезает в замочную скважину и душит спящих , то богинки крадет новорожденных , то одичавшей женки, но при этом остается по сущности колдуньей. В отличие от слова striga, незнакомого карпатоукраинским диалектам, но из- вестного в южнославянской зоне, карпатизм венгерского происхождения bosorka обширно представлен вариациями во всем карпатском ареале.

Мы принимаем как общее место то, что славянские мифологические персонажи, в том числе заимство- ванные, как правило, имеют две ипостаси — мужскую и женскую. Двоедушниками числились колдуньи, вампиры, волколаки, моры — те, кто находился меж человечьим и демоническим миром либо сразу в обоих мирах. В словацких материалах отсутствуют сведения о том, что двоедушники являются погодными демонами, — такие поверья представлены у карпатских укра- инцев и поляков: тут людям с 2-мя душами приписывается способность управ- лять градовыми тучами и ливнями.

Термин известен также в украинско-закарпатской традиции, тут функции шаркана расширяются до «поедания солнца», «закрывания воды» от людей, а так- же дополняются мотивом о слепоте дракона. Заметим, что этот персонаж известен и болгарам Баната.

Для ее реше- ния первоочередную значимость имеют свидетельства топонимии и диалектной лексики. В поисках следов язычества исследователи часто завлекают множе- ство фактов языка, не достаточно задумываясь о том, что эти факты традиционно получают и остальные, наиболее надежные, этимологические интерпретации. Березович спра- ведливо пишет о том, что бессчетных находок языческих топонимов не стоит ждать ни в одном регионе Рф см.

Кузнецова с соответствующим заголовком «Шексна — река Велеса» [Березович, , —]. Априори могут быть встречены только еди- ничные языковые реликты, так как речь идет о явлениях значимой древно- сти, которым тыща и наиболее лет, перекрытых христианскими наслоениями и часто сознательно стертых из народной памяти.

Для углубления познаний о язычестве важ- ны пусть малые, но наиболее либо наименее накрепко трактуемые либо, по последней мере, не нашедшие других суровых трактовок определенные новейшие факты, обнару- жение которых постоянно крупная фортуна.

С теонимическим вари- антом Велес обычно связывают заглавие д. Вправду, святилище Велеса естественно ждать в наиблежайшей окружении средневековой Ладоги, самого ранешнего городка на севе- ре Руси. Мною открыта 2-ая снаружи идеальная параллель — заглавие д. Веле- ши в верховьях р. Луги к северо-западу от Новгорода. Общественная и славянская этнолингвистика 17 к низменному и, на первой взор, маловыразительному ландшафту, но данное об- стоятельство не обязано восхищать в свете исследований В.

Иванова и В. Топо- рова, показавших связь Велеса с низинами. На окраине деревни лежит циклопических размеров камень высотой до 2-ух метров, на его вершине выбито углубление веро- ятный «велесов камень». Оба пт — Велеша и Велеши как вероятные велесовы святилища — имеют выразительно отмеченные локусы.

1-ый пункт делает проти- вопоставление Велесова «низа» низовья Волхова с центром в Ладоге и Перунова «верха» верховья Волхова с ур. Перынь, святилищем Перуна под Новгородом ; 2-ой — организует оппозицию Велесовой сельской округи верховья Луги как район древнего расселения ильменских словен со обилием археологических объектов и преемственно сохраняющейся раннеславянской топонимией и городского, княжеского Перунова центра Новгород и Рюриково Городище напротив Перыни. К числу камешков Велеса допустимо возвести заглавие Елесина камня по другому Елесина Богородица на берегу озера у д.

Ножкино Хвойнинского р-на Новгород- ской обл. Все эти факты упрочивают мысль о том, что языческое население буду- щей Новгородской земли понимало теоним Велес и сравнимо долго поклонялось конкретно Велесу.

Отражение тут теонимической формы Велес при невыявленности приемлемо достоверных ее следов в наиболее южных регионах Рф, Украины и Бело- руссии дозволяет мыслить о Велесе как о божестве местного, российского северо-запад- ного, культа. Закрепление формы Велес могло произойти под субстратным действием мифологической лексики балтов-язычников, живших на новгородс- кой местности до прихода славян и какое-то время чересполосно со славянами. Языку балтов были знакомы обозначения духов на vel-, которые длятся в лит.

Vels, Velns, лит. Теоним в форме Волос имел обширное наддиалектное распространение у во- сточных славян и тоже, очевидно, был знаком популяции, осваивавшему бассейны Ильменя, Волхова и Великой и сохранявшему устойчивые связи с наиболее южными русскими землями, где, по свидетельству различных источников, поклонялись конкретно Волосу.

Они, но, непоказательны, ибо в подавляющем большинстве отсылают не к теони- му, а к личному имени Волос как народному древненовгородскому варианту хри- стианского имени Власий, или к прозвищу Волос от слова волос. Чтоб выявить из данной группы вправду теотопонимы, нужны доп ра- зыскания, в особенности историко-археологические поиск материальных следов язы- ческого культа, прослеживание старой истории селения и др. Только единичные наименования на Волос- с учетом одних лишь лингвистических характеристик допускают наиболее определенную, хотя и осторожную, трактовку в мифологическом ключе.

Так, поблизости юго-западных берегов оз. Велска-Волоска рядом с починками Велской и Бор Волоской. Стоит отметить, что Вельска успешно вписывается в выразительное скопление балтийских заглавий на юго-восточном побережье Ильменя. Разумеется, ранешние славяне, пришедшие к берегам Ильменя, знали теоним Волос, коль скоро интерпретировали с его помощью иноязычный топоним — вероятный маркер культового места балтов-язычников, живших тут в I тыс.

Березович Е. Российская топонимия в этнолингвистическом нюансе. Екатерин- бург, В Домострое он описывается как приезд жениха к жене перед венчанием и совершение над сидячими рядом юными ритуальных дей- ствий: чесания волос, осыпания хмелем, заплетания кос. В том же значении, что и посад почтенное место за свадебным столом , на Укра- ине Покутье, Буковина, Одесская обл. На Львовщине посадом именуют дежу, на которую сажают жену для расплетения косы, а посагом — кожух, на который потом сажают за стол жену и жениха перед дележом каравая при этом они перелезают через стол и кружатся на нем.

Общественная и славянская этнолингвистика 19 Тай с Турчином молоденьким» , словац. Махека, его начальным употреблением применительно к женщине: приданое — материальный вклад жены, а ст. Еще запутаннее происхождение восточнославянских заглавий заместителей родителей на свадьбе — поручителей юных и очевидцев при бракосочетании: рус. Они могут быть соединены как с посадом укр. У посага имеются и другие значения: житом. В брестском Полесье над лавкой, где посиживают юные, вешали на колышках длинноватую намiтку повойник жены в виде балдахина.

Время от времени на таковой навес насыпали жито; навес и почтенное место под ним именовался посаг. В примыкающей Холмщине над юными вешали полотенце на колышках, именуемых posag. За пределами основной местности термин посад отмечен в Новгородской губ. В Заонежье опосля сведения юных ставили на стол перед ними каравай посаженую мякушку и перед отъездом к венчанию благословляли их ею, прикладывая к головам.

В олонецком причитании в связи с благословением жены на брак посажеными родителями упоминается посажденье либо посаженье : «Дай прощеньице с благословеньицем на посаждэньице, крестна матушка». В Воронежской губ. В Ровенском уезде и в Луганской обл. Лексические параллели к вост. В обряде посада находятся главные ритуальные элементы заключения брака, подтверждаемые параллелями из остальных славянских традиций, что дозволяет созидать в посаде реликт дохристианского заключения брака.

Реконструируемый ритуал бракосочетания включал в себя усаживание моло- дых на почтенное место и совместное их покрывание — ср. Заглавие ритуала могло быть соединено с посагом либо посадом, на что указыва- ет распространенность у восточных и западных славян схожих заглавий для бракосочетания и соответственных ритуальных действий, места их совершения дежи, кожуха, стола как места для юных, для свадебного хлеба , их атрибутов хлеба для благословения, скатерти, навеса над знатным местом, венчальной руба- хи, песни, благословляющей брак и самих новобрачных в песнях , а также роль посаженых в брачном соединении юных.

Жуйкова Луцк Украина Архаическая символика игры горелки и ее украинских и белорусских вариантов Понятно, что народные игры могут рассматриваться как остаточные формы архаических ритуалов, сохраняющие сюжетные мотивы и образы старой мифоло- гии. В частности, В. Топорову принадлежит ряд работ, раскрывающих связи меж некими играми и главным индоевропейским мифом жмурки, прятки, «в ножички». Обратимся к популярной в прошедшем игре, более известной под заглавием горелки украинские наименования — орюдуб, горюпень.

Участники прототипической игры — до этого всего молодежь добрачного воз- раста юноши и девушки , но понятно также, что в нее игрались и не так давно поже- нившиеся пары. В игре имеется один участник без пары, водящий, непременно мужского пола, противопоставленный всем остальным игрокам; его выделенность маркируется особенным наименованием укр. Общественная и славянская этнолингвистика 21 ные линии движения, а также на пространственной ориентации перемещений ее участни- ков.

С иной стороны, для пространственного компонента важен сам микроланд- шафт игры обычное место, где в нее играют. Играющие выстраиваются парами, а перед ними постоянно спиной к ним стоит водящий. Задняя пара разделяется и начина- ет бег, стремясь опять соединиться перед водящим. Члены пары могут бежать лишь вперед. Таковым образом, линия движения каждого из их в случае, ежели им уда- стся соединиться припоминает полукруг.

Водящий, который стоит на одном месте до тех пор, пока с ним не сравняются бегущие, должен изловить хоть какого из их сначало, разумеется, конкретно даму и сделать с ним новейшую пару. Некото- рые этнографические данные указывают на то, что в ходе игры происходит переме- щение пары юноша — женщина с наиболее верхней в наиболее нижнюю позицию когда игра ведется на склоне горы, при этом водящий стоит ниже всех.

Это значит суще- ствование начальных корреляций «пара — верх», «водящий — низ» либо же, ежели учи- тывать лишь участников мужского пола, — «задний играющий — верх», «передний т. В ходе игры пара перемещается сверху вниз. Более сложной является вербальная составляющая игры, которая разво- рачивается по-разному в украинских и российских вариантах.

В украинских формах игры почаще всего представлен диалог меж «задними» играющими и водящим, тогда как российские формы в большей степени монологичны словесную активность проявляют «задние» игроки, стоящие в парах, а водящий в основном молчит. Так возникает образ дерева, охваченного огнем. Дальше в украинских текстах вводится мотив девушки как объекта потенциального владения водящего.

Опосля завершения диалога члены задней пары бегут вперед, а водящий стремится изловить даму. Вербальный код российских вариантов игры оказывается слабо привязанным к игровому сюжету разбеганию и соединению пар , зато содержит несколько принципиальных мотивов, позволяющих установить связь игры с архаическим обрядом. В частно- сти, это мотивы скота, семьи, верха и низа, горения. Не считая того, некие записи вводят и мотив орудия средства наказания , несущегося по небу. Белорусские варианты вербальных составляющих игры являются в неком смысле контами- цивилизациями украинских и российских.

Очень показательны и номинации игры. Посреди более частотных украинс- ких вариантов — горюдуб в горюдуба, горю дубом , горюпень горипни, горю пнем , у белорусов всераспространено заглавие гарэлыш. Украинские сложные номинации в свернутой форме содержат ту часть сюжета основного мифа, который касается наказания конкурента Громовержца его горение около дерева, превращающегося в пень. Российские наименования указывают на горение и его итог горелки, огары- ши , бег и разделение пары разбегиши, разлуки, расколушки.

Собирателями за- фиксированы и редкие единичные номинации, в частности, укр. Вербальный код игры горелки горюдуб согласуется с пространственным, акциональным и ролевым ее компонен- тами. Принципиально отметить, что варианты игры, зафиксированные на различных восточнос- лавянских территориях, сохраняя те либо другие черты прототипической игры, очень приближенной к архаическому обряду, не повторяют, а дополняют друг друга, акцентируя отдельные мотивы начального текста.

Кабакова Париж Франция Концепт чести в ритуале гостеприимства Язык обрисовывает почти все стороны обряда гостеприимства с помощью лексем честь и слава и их производных, при этом речь идет как о материальных предметах угощение в целом и отдельные, как правило, самые престижные блюда, почтенное место , участниках пира гости , так и нематериальных ценностях приглашение, встреча, уважение, верная организация приема.

Владелец улучшает собственный «социальный капитал», показывая гостю щедрость и радушие. Гость же, со- гласно неписаному кодексу чести, должен принять дары и тем самым оказать честь хозяину-дарителю. Но с помощью этих материальных и нематериальных ценностей происходит также и дифференциация участников пира, так как каждому оказывается честь в согласовании с его соц статусом и схожими связями с хозяевами.

В терминологии приема гостей, до этого всего женитьбы, оказывается актуаль- ным и другое значение чести. Как показал на примере испанского общества Джули- ан Питт-Риверс, концепт чести имеет и гендерный нюанс. Ежели мужская честь ассоциируется со способностью сохранять и приумножать символический капитал, приобретенный от предков совместно с именованием, то женская честь есть репутация, основан- ная на сексапильном поведении дамы. Эта женская репутация заходит составной частью в понятие чести мужчины.

Схожий подход свойственен и российской тради- ции, в которой также числилось, что легкомысленное поведение супруги либо дочерей ложится пятном на честь главы семьи. В рамках свадебного ритуала актуализируется значение чести как сохраненной до брака девственности. Подлинную ценность она приобретает только в процессе обмена, участвуя в укреплении прежней и разработке новейшей домашней чести.

По- скольку главными гарантами сохранения девичьей чести выступают предки не- весты, в случае благополучного финала брачного тесты им предназначаются главные почести. Общественная и славянская этнолингвистика 23 К. Климова Москва Ритуальные гадания в новогреческом фольклоре В новогреческом календарном фольклоре ритуальные гадания как элемент общего обрядового текста находятся в развернутом либо усеченном виде в боль- шом числе праздничков.

Более важными являются такие «переходные» празд- ники, как Рождество, Новейший год, Крещение, Масленица, Иоанн Предтеча ср. Иван Купала и Илья Пророк. Раздельно следует отметить празднички, связанные с метео- рологическими гаданиями: Сретенье, 1 марта, 1 августа Дримы.

Структура календарных гаданий во многом однотипна и характеризуется оп- ределенным набором признаков: время и место, используемые предметы, соверша- емые деяния и употребляемые вербальные формулы. По главным предметам, применяемым в процессе предсказаний, календарные гадания можно распределить по последующим категориям. Гадания с внедрением еды с торжественного стола. Снутри данной нам катего- рии выделяется множество групп по нраву еды, которая работает в гадании: а по костям животного, съеденного за общей трапезой баранья лопатка, «полные» либо «пустые» кости курицы и т.

Фанурия и т. Отличительная изюминка такового рода гаданий — их ярко выраженная про- дуцирующая направленность, так как нередко сам факт гадания воспринимается как залог благополучия и счастья в семье на весь следующий календарный пери- од к примеру, гадание по монетке в василопите на Новейший год. Пиромантия гадания по огню : а гадание по разным предметам, кото- рые кидают в огонь бобы, листья деревьев, палки ; б гадание по дыму от риту- ального костра но направлению дыма, по его цвету, по его насыщенности и т.

Гидромантия гадания по воде. Направляет на себя внимание клидонас — особенный вид гаданий в день Иоанна Предтечи VI с внедрением специально приготовленной воды и личных вещей гадающих. Катоптромантия гадания с помощью зеркала. Ботаномантия гадания по растениям и сезонным плодам. Этот вид гаданий является одним из более частотных в день Ильи Пророка гадали по грецким орешкам — ежели 1-ый сорванный с ветки орешек оказывался «полным», то и весь последующий год ожидался «полным», богатым, благополучным; на праздничек Иоан- на Предтечи гадали по разрезанному вдоль огурцу: ежели днем обе половинки «соединялись» — к отличному, ежели «расходились» — к нехорошему, и т.

Моливдомантия и оомантия гадания по расплавленному свинцу либо яично- му белку. К примеру, на праздничек Иоанна Предтечи лили расплавленный свинец в прохладную воду либо яичный белок в кипяточек и по очертаниям, которые те прини- мали, определяли будущее. Ониромантия гадания во сне. Гадания во сне использовались не лишь в рамках календарного цикла. Фактически все описываемые гадания во сне связа- ны с предсказанием имени, наружного вида, нрава грядущего супруга для неза- мужней девушки.

Метеорологические гадания предсказания погоды. Более характерны для определенных праздничков, таковых как Сретенье, 1 марта, 1 августа к примеру, числилось, что 1 августа каждый час дня соответствует календарному месяцу: по тому, какая погода наблюдалась в этот день, можно было выяснить, каким будет весь последующий год. Преемственность греческой культуры, уходящей корнями в древние тради- ции, отлично выслеживается на примере новогреческих народных календарных гаданий.

Основная изюминка новогреческой традиции, отличающей ее от древне- греческой, состоит в том, что сейчас эти предсказания не носят официального ха- рактера, не являются ритуальным инвентарем официальной религиозной практики. Так, гадание по монетке в василопите стало неотъемлемой частью празднования Новейшего года, и на данный момент налажен выпуск в промышленных масштабах различных особых монеток для василопиты, а также создание готовых пирогов св.

Ва- силия со счастливой монеткой снутри. Общественная и славянская этнолингвистика 25 А. Кожинова Минск Белоруссия Культурная категория труда в белорусской интернет-публицистике Следует признать, что современное представление культурной категории труда нарушает установившиеся традиции как на уровне языковой системы, так и на уров- не текста. По данным нового толкового словаря белорусского языка [ТСБЛМ], основными средствами выражения указанной категории выступают лексемы пра- ца и работа, которые, по мнению того же компетентного источника, владеют совпадающими в некой области, но различающимися значениями.

Беларуская служба», Анализируя контексты, совпадающие в большинстве повторяющихся изданий вне зависимости от их политической ориентации, можно выделить стержневой ком- понент, на котором формируется рассматриваемый культурный концепт. В этом случае труд стает как организованный процесс ср. Схожее современное пред- ставление труда различается от архаичного, зафиксированного, в частности, в паре- миях, так как из всех организационных характеристик тут были важны только начало и конец «Не глядзi пачатка, глядзi канец» , да и то, как демонстрируют примеры, под концом, быстрее, понимался итог труда, сам же труд был нескончаемым «Пра- цуй цэлы век, а работы не кончыш».

В современном же представлении конец тру- довой деятельности и итог являются различными понятиями, при этом для выражения крайнего имеется множество средств, что подчеркивает значимость конкретно этого параметра для современного сознания ср.

Не считая того, итог находит свою оценку, представляемую как аплата працы, что также разнится от архаичных пред- ставлений, устанавливающих конкретную зависимость меж трудом и пищей «Без працы не будзеш есци калачы». Можно обнаруживать и остальные различия меж архаичным и современным взором на такую важную когнитивную категорию, как труд, но названное выше кажется более важным: на место безбрежной стихии, пронизывающей и опреде- ляющей всю жизнь человека, приходят упорядоченные и ограниченные во време- ни и пространстве трудовые дела.

И ежели чье-то представление о труде нарушает эту общепринятую схему, человеку, имеющему схожее представле- ние, приходится оправдываться: «Мне кажуць: гэта так цяжка — жыць на працы! А я не жыву на працы, я працую дома. Мiнск, Общественная и славянская этнолингвистика 27 Г. Изучая общение людей, принципиально обращать внимание не лишь на то, ч т о одни люди молвят остальным, но и на то, к а к они это молвят.

Исследователей устной коммуникации интересует, какими звуками, интонацией либо голосом люди пользу- ются в различных ситуациях, как они ведут себя с партнером, какие выполняют движе- ния и с какой целью, как ориентируют тело по отношению к собеседнику, глядят либо не глядят друг на друга и еще чрезвычайно почти все другое. Тело, части тела и остальные телесные, либо соматические, объекты стали сейчас предметом аналитического исследования языковедами и спецами в области невер- бальной семиотики — комплексной науки, изучающей телесные невербальные знаки и их внедрение в коммуникации.

Но, в отличие от естественных и ряда гуманитарных наук, их интересует не тело, так огласить, само по для себя, т. В семиотическую концептуализацию тела и телесности заходит описание того, как показываются в языковых и невербальных знаках данного российского языка различные соматические объекты, их характеристики, функции и типовые деяния с ними либо над ними. Решая задачку построения семиотической концептуализации, мы тем самым решаем парал- лельно задачку сопоставительного описания российского языка и российского языка тела, сравниваем и оцениваем выразительные способности этих знаковых кодов.

Для построения семиотической концептуализации тела и телесности нами был разработан особенный признаковый подход, который владеет тем преимуществом, что дает возможность не лишь решать указанные задачки, но и проводить сопоста- вительный анализ семиотических концептуализаций тела и его частей для различных языков, этносов и культур.

Это делает признаковый подход на теоретическом уровне наиболее адекватным и фактически наиболее комфортным инвентарем описания, чем обычный словарный лексикографический , подход, который традиционно имеет дело лишь с од- ним знаковым кодом и не адаптирован для сравнения различных кодов. Признаковый подход подразумевает выделение и описание пары связан- ных друг с другом множеств.

Не считая того, в се- миотическую концептуализацию тела заходит черта 3 множества призна- ков, характеризующих номинации тела, частей тела, органов и остальных типов соматических объектов, и 4 множества значений этих признаков. Крайние два множества охарактеризовывают уже не сами соматические объекты, а языковые выраже- ния, их описывающие.

Язык тела конкретно соотносится со способностью отдельных движе- ний и положений тела становиться знаками, т. Потому, строя семиотическую концеп- туализацию тела и его частей, мы выделяем и описываем также такие множества, как 5 множество жестов, исполняемых с ролью соматического объекта, 6 множе- ство признаков, связанных с языковым обозначением жестов либо принципиальных незнако- вых движений, которые осуществляются с активным либо пассивным ролью соматического объекта, 7 множество значений этих признаков.

Но характери- стикой перечисленных множеств построение семиотической концептуализации тела не заканчивается. Требуется еще обрисовать чрезвычайно огромные по размеру множества языковых и невербальных единиц, служащих типовыми выражениями каждого из этих признаков и их значений. При исследовании общих устройств и личных методов взаимодействия есте- ственного языка и соответственного ему языка тела нужно учесть не лишь все эти составляющие семиотической концептуализации, но и почти все харак- теристики людей — обладателей соматических объектов.

Так, мужское тело пред- ставлено в нашем сознании по другому, чем женское, а взрослое — по другому, чем детское. Ежели человек болен, то могут изменяться температура, форма, размер либо цвет его тела, и тогда надлежащие признаки принимают остальные значения, чем у здоро- вого человека.

Мозолистые и грубые руки в представлении людей почти всех культур ассоциируются с рабочими профессиями, требующими существенных издержек фи- зического труда, а утонченные руки, тонкие, длинноватые пальцы — с профессиями музыканта либо художника, т. В докладе раскрываются методологические основания признакового подхода, его концептуальный и технический инструментарий, приводятся нетривиальные примеры признаков и их значений.

Особенное внимание уделено неким особенно- стям вербального и невербального методов отображения соматических объектов, их признаков и значений признаков в текстах различных коммуникативных жанров российского и остальных языков и культур. Общественная и славянская этнолингвистика 29 А. Кречмер Вена Австрия Картина мира Православной Славии накануне Новейшего времени на российском и сербском материале В работе исследуются два текстовых корпуса: 1 российская личная перепис- ка — наиболее 1 писем, почти все из которых были написаны во время царствования Алексея Михайловича и Петра I; 2 «Славяносербские Хроники», написанные около г.

Бранковичем около 2 стр. Oба корпуса принадлежат одному и тому же культурному ареалу — Право- славной Славии в осознании Р. Пиккио и Н. Толстого , приблизительно одной и той же эре — периоду перехода на культурную модель Новейшего времени и для Рф, и для Сербии. Различаются же оба корпуса по жанровой принадлежности и по интенциональности, а тем самым и тематически — и по представленной в их картине мира — российского православного человека, с одной стороны, и образованного серба, с иной. Основная цель доклада — систематическое описание и интерперетация назван- ных различий.

Отметим, что в трудах, посвященных Православной Славии, основ- ное внимание, как правило, уделяется экспликации ее единства. Не наименее важен, но, анализ специфичности отдельных регионов этого одного культурного про- странства. В докладе мы попытаемся предложить модель лингвокультурологичес- кого подхода к решению таковых задач. На предварительном шаге исследования задается на базе современных познаний рабочая модель языковой ситуации обоих регионов, Рф и Сербии, а также соц портрет адресанта, представленного в обоих корпусах.

Таковым обра- зом, моделируются два центральных параметра анализа — языковой контекст и создатель. На базе этого, с учетом макроконтекста, формулируется в качестве рабочей гипотезы интенциональность интенциональная доминанта обоих корпусов. Анализ делается способом поочередной дескрипции определенного текста. Объектом дескрипции являются как фактически языковые, так и экстралин- гвистические признаки.

Важен тут сам принцип поочередного описания при малой априорной селекции признаков. Перечень характеристик отчасти задается в качестве рабочей гипотезы на подго- товительном шаге исследования, а потом поочередно модифицируется в про- цессе самого анализа. На базе данных, приобретенных в итоге анализа корпуса, делаются рабочие выводы и формулируются новейшие гипотезы, которые потом вновь подвергаются эмпирической проверке на текстовом корпусе.

Российский человек предпетровского и Петровского времени живет в рамках собственного микромира, трудности страны и общества в целом, история находятся в лучшем случае на периферии сферы его интересов. А Джордже Бранко- вич, живший в то же время ок. При этом он постоянно остается представителем старенькой Православной Славии.

И его интерперетация истории представляет собой пластичную картину, в которой переплетаются европейские начиная с древних времен и славянские темы, исторические личности, историографические традиции. Непременно, Бранко- вич принадлежал к культурной элите тогдашнего сербского общества — но автора- ми и получателями российских писем часто также были принципиальные исторические личности к примеру, В.

Чем вызвано так различное восприятие реальности, пока можно толь- ко предполагать. Ответить на этот вопросец можно будет только на базе предстоящего анализа сохранившегося текстового корпуса, а конкретно тех типов текста, которые находятся на периферии либо даже за границами сформулированной Н. Толстым ярусной иерархической модели жанрового канона Православной Славии [см.

Толстой Н. Hauptstromungen der Gegenwarts-Philosophie. Менцей Любляна Словения Символика направления движения в славянском и индоевропейском контексте В индоевропейской традиции можно отыскать ряд примеров, которые показыва- ют наиболее либо наименее сходное символическое осознание 2-ух главных направлений движения в пространстве: движения в направлении солнца и в обратном направле- нии от солнца. В хорватском языке движение в направлении солнца обозначается словами naoposun, oposun и т.

Общественная и славянская этнолингвистика 31 север и снова по направлению к востоку. В пространстве движение в направлении солнца — это движение на право ко- рень ирл. Символика того и другого направления, очевидно, перекрывается символикой правой и левой сторон. В славянской традиционной культуре оппози- ция правый — левый связана с схожими коннотациями: «удача — неудача», «доля — недоля», а также «мужское — женское начало» [Иванов, Топоров, , 91, 94].

У индоев- ропейцев вообщем существует семантическая оппозиция, полюсами которой явля- ются правый — символически подходящий, здоровый, мощный, мужской, dexterous лат. Отсюда следует, что индоевропейцы при ориентировании по сторонам света поворачивались к востоку [Mallory, , ].

Напротив, Иванов и Топоров подчеркивают, что оппозиция правый — левый в славянской традиционной культуре подобна оппозиции «восток — запад» [Иванов, Топоров, , 92]. Эта оппози- ция ясно выслеживается также в западных рукописях церковного содержания и средне- вековых картах, в структуре церковных лабиринтов, где запад, так же, как и левая сторона, связывается с севером, злом, неудачей, мистикой, дамой, гибелью, восток — с раем, восходящим солнцем, новейшей жизнью, новеньким огнем — одним словом, с положи- тельным началом.

Иванов В. Славянские языковые моделирующие семиотические системы. Старый период. Толстая С. Культурная семантика слав. Bezlaj F. Ljubljana, Le Borgne Aude. Edinburgh, Dodgshon Robert A. Aberdeen, Grimm J. Teutonic Mythology. London, Mallory J. In Search of the Indo-Europeans. Language, Archaeology and Myth. Rees A.

Celtic Heritage. Ancient Tradition in Ireland and Wales. Timotin E. Les vivants, les morts. Klincksieck, Небжеговска-Бартминьска Люблин Польша Символические значения в этнолингвистическом словаре Понятие знака, невзирая на то, что употребляется повсеместно и часто встречается в литературе, не получило еще удовлетворительного операциональ- ного определения, так именуемой методологии описания, которая позволяла бы прогнозируемо, «контролируемо» приписывать предмету определенные символи- ческие значения.

Схожим образом толкуются остальные знаки, в том числе «вода», «ветер», «радуга», «дождь» и т. Возникает вопросец о том, каковы основания фиксации символических значе- ний, а также «языковые и культурные доказательства» наличия у знака символи- ческих смыслов. В докладе этот вопросец рассматривается на материале «Словаря стереотипов и народных символов» [SSiSL], который издается в Люблине Польша.

В концеп- ции словаря знак — в рамках обширно понимаемого стереотипа — является одной из важных и главных фасет семантических подкатегорий. Знак — «такое представление предмета, которое трактуется как выразитель другого представле- ния в рамках наиболее широкой системы знаков: солнце в народной культуре — лицо либо глаз Бога, который сверху глядит на мир, это сама жизнь, добро, совершен- ство и т.

Итак, сим- вол может иметь двоякую трактовку: предмет, обозначаемый большим словом, с одной стороны, является эмблемой чего-либо, а с иной — сам символизируется рядом предметов. Такое истолкование соответствует этимологии слова знак греч. Разломленные либо разбитые половинки мог выяснить лишь тот, в чьем представ- лении принцип функционирования знака и код есть как определенная система символов.

Эрих Фромм в «Забытом языке» подчеркивает, что умение декодирования знаков в настоящее время позабыто, а самому символу приписано свойство наме- ренной загадочности. По словам М. Бахтина, знак соотнесен с полнотой кос- мического и людского универсума. Как показывает Е. Бартминьский, связь видимых и невидимых явлений придает образам символическую глубину.

Согласно Ю. Лотману, знак является принципиальным «механизмом памяти куль- туры», а возможность функционирования данного механизма основывается на 2-ух главных свойствах знака — принадлежности знака и его «инвариантной сущ- ности» к нескольким плоскостям культуры сразу, а также на понятийных потенциях знака, которые постоянно шире их реализации: связи, в которые вступает знак с помощью определенного представления, не исчерпываются его понятий- ными валентностями [см.

Анализ уже обработанного материала дозволяет сконструировать некие выводы, касающиеся практических принципов во многом интуитивных , которы- ми пользуется довольно большой наиболее 20 человек коллектив создателей словаря. Символический смысл закреплен в традиции и имеет статус «системного».

Символический смысл приводится на базе метафорических расширений: к примеру, чепчик символизирует замужнюю даму, шапка — мужчину, венок — символ девушки, а кольцо — помолвки. Соединение метафоры и метонимии делает метафтонимию.

Символический смысл следует из жанровой традиции к примеру, в любов- ном стихе, соннике, колядке с пожеланием. Независимо от всех попыток установления символических значений, о которых говорилось выше, формулирование этих значений по-прежнему остается в некото- рой степени гипотетическим [ср. Символические смыслы также могут вообщем не быть актуализованными в избранных текстах.

Общественная и славянская этнолингвистика 35 открытым семантическим потенциалом и остаются «недосказанными», доступными для новейших символических чтений. Это в особенности касается контекстов, содержа- щих комплексные знаки, т. Подтолкнула его случаем в хвостик, павлин полетел, крича, к бору. Говоря «по-лотмановски», в тексте находится определенный резерв, кото- рый дозволяет символу вступать в новейшие связи и изменяться под влиянием новейшего контекста.

Это демонстрируют бессчетные интерпретации одних и тех же текстов, осуществляемые опытнейшеми исследователями художественной литературы ср. Лотман Ю. Таллинн, Cassirer E. Warszawa, Lublin, ; Cz. Непоп-Айдачич Киев Украина Польский языковой образ цветка в свете анкетных данных Для исследования представлений носителей польского языка о цветах в г.

Кюри-Склодовской в Люблине, Радоме, Билгорае1. Анкеты имели открытый ха- рактер. Представим эти признаки. Противительные предложения, обна- руживающие этот признак, на наш взор, быстрее иллюстрируют отрицательное отношение респондентов к нему, ежели его отсутствие у прототипического экзем- пляра, что в особенности ярко подчеркивает сопоставление с сорняком. Небжеговска-Бартминьска, М. Бжозовска, Й. Шадура и остальные сотрудники отдела текстологии и грамматики современного польского языка этого института, за что выражаем им искреннюю благодарность.

Предложения этого типа не выра- жают противопоставления данного признака стереотипному. В проанализированных контекстах, показывающих различные методы заверше- ния противительного предложения польские респонденты определили не толь- ко признаки цветка, которые противоречат его стереотипным свойствам наличию лепестков, колючек, приятного аромата, обилию наружного вида, способнос- ти цвести, яркости окраски и др.

Пайдзиньска Люблин Польша Образ воли в польском языке Воля — способность либо рвение человека принимать решения и предпри- нимать определенные усилия для реализации собственных целей, а также для выбора одних установок и отказа от остальных — является одним из свойств, отличающих человека от остальных живых созданий.

В публичной жизни воля явля- ется механизмом, устанавливающим и регулирующим дела меж людьми. Для нашего культурного круга соответствующим оказывается, не считая того, приписыва- ние воли Богу и признание ее значимости в религиозной сфере. Все это показывает на то, что воля является категорией, интересующей не лишь философов, психоло- гов и теологов, но и обыденных людей, познающая активность которых отражается в языке. Исходя из положения, что каждый язык выражает специфичный для данной культуры метод видения мира и предпочтений человека, принадлежащего данной культуре, в докладе мы предпринимаем попытку реконструкции представлений о воле, бытующих в польском языке.

Путь к указанной цели проходит через анализ различного рода данных: словарных дефиниций слова wola, словообразовательного гнезда данного слова, семантических связей, в которые оно заходит, синтаксических конструкций, им составляемых, устойчивых сочетаний, компонентом которых явля- ется, и, в конце концов, его этимологии. Лексема wola относится к древней части польского словарного фонда, восходящей к праславянскому периоду. Но уже с XIV в. О продолже- нии праславянского значения свидетельствует и огромное число дериватов, а поточнее их значения, ср.

Лексикографические описания, выставленные в старенькых словарях польского языка, отмечают связь воли с духовной жизнью человека и с религией принципиальным является как отношение Бога к человеку, ср. Контексты указывают на связь воли с польски- ми традициями и культурой. Благодаря собственной укорененно- сти в религии она ориентирована быстрее на благие дела.

В современных словарях воля трактуется как свойство психики; подчеркивается ее эгоистичный нрав — ори- ентация на реализацию собственных целей и нужд. Общественная и славянская этнолингвистика 39 держивается также фразеологизмами ср. В языковой картине мира воля является тем, что существует снутри челове- ка, но не является только человечьим свойством, так как волю имеет также Бог. Почаще всего воле приписывается активность — она является стимулято- ром человечьих поступков.

Основанием для активности воли служат сила и сво- бода деяния. Нередко также встречаются указания на ее независимость, выносливость, крепость, всепостоянство, сопротивление, решительность, выдержку и стойкость. Перечисленные свойства получают одобрение в обществе. Плохо оценивают- ся, в свою очередь, слабость, уступчивость, неустойчивость, злость и эгоизм. Заслуживает внимания закрепленное в языке убеждение, что человек может влиять на свою волю — сформировывать ее, усиливать и улучшать.

Все это обогащает человека, влияет на развитие его личности. В польском языке воля свя- зывается также с необходимостью решать определенные усилия. Воля как сила либо способность стоит вне нравственности, нравственной же оценке подверга- ются хотения и желания, которые могут быть как разумными и нравственными, так неразумными и аморальными.

Желания и воля инициируют деяния и приводят к их реализации, соответственно, можно считать, что основной функцией воли яв- ляется креативная, творческая функция. Поравска Краков Польша На стыке романо-славянских языков и культур: этнолингвистическое описание румынской пятницы Наименования дней недельки в индоевропейских языках являются чрезвычайно увлекательной сферой культурно-языковых исследований, так как не лишь отражают естествен- ное развитие наиболее старенькых языковых форм, но и служат неплохим материалом для исследования старых систем верований, которые воздействовали основным образом на струк- туру сейчас используемого понятия недельки.

Ежели учить вопросец в диахроническом нюансе, на европейской местности мы сталкиваемся со следами планетарного и цер- ковного календарей. Этот календарь находит свое продолжение в романских языках за ис- ключением португальского.

Церковный же, используя для заглавий дней недельки числительные согласно традиции Ветхого и Новейшего Завета , повсеместно распрос- транен в славянских языках. Языковые факты, а также отлично сохраненные и документированные фольклорные данные разрешают делать выводы, касающиеся культурно-языкового вида такового принципиального фрагмента реальности, как календарь. Наименования дней недельки в румынском фольклоре персонифицируются, и персонажи дамские , пред- ставляющие Святое воскресенье, Святой пн, Святой вторник, Святую среду, Святой четверг и Святую пятницу, населяют мир сказок и легенд.

Точная иерархия их отношений находит свое отражение в румынской фразеологии. Согласно установленному порядку, самым принципиальным является воскре- сенье, опосля него идет пятница, а замыкает список суббота. Крайняя, но, чрезвычайно изредка в языковом материале возникает с прилаг. Культурно- языковой образ воскресенья и субботы в том числе в сравнительном, польско- румынском, нюансе уже исследовался и был описан в наших прошлых публикациях.

В данном докладе представлен культурно-языковой образ пятницы. Осуществляется попытка выявить источники данных фактов, проанализировать семантическую мотивацию метафо- рических фразеологизмов, проследить их «культурный путь».

Материал для ис- следования извлекался основным образом из десятитомного сборника присловий Ю. Зане, включающего также материалы румынских диалектов, бытующих к югу от Дуная, а также из собрания румынских календарей в обработке А.

Олтану, и наибо- лее больших румынских словарей. В качестве аспекта для классификации фразе- ологических образов принята семантическая мотивация — буквальное значение, стоящее за метафорическим переносом.

Фраза, Снятие зубных отложений Томск Сплавной 4-й это

Повторная консультация спеца, лечащего доктора по результатам проведённого исцеления либо обследования, профилактический осмотр. Первичная пародонтологическая консультация, оформление мед документации, составление развернутого плана исцеления. Доп отсроченное КТ исследование неважно какая анатомическая область в течение 1 года опосля первого исследования. Диагностическое препарирование зуба, для определения способности предстоящего исцеления.

Внедрение общего обезболивания наркоза 30 минут, с ранешным послеоперационным наблюдением до 30 минут. Внедрение общего обезболивания наркоза 1 час, с ранешным послеоперационным наблюдением до 30 минут. Исцеление кариеса молочного зуба без учета анестезии. Исцеление кариеса молочного зуба материалов Enamel.

Детская терапия Иванова Е. Исцеление кариеса эмали молочного зуба без учета анестезии. Исцеление кариеса дентина молочного зуба без учета анестезии. Восстановление альвеолярного отростка в области 1 сектора при помощи титановой мембраны без учета мембраны и костного материала. Хирургия VIP. Восстановление частичным от 3х зубов съемным протезом с личным гарнитуром зубов Германия. Восстановление съемным бюгельным протезом с фиксацией на телескопических коронках на замковых вкладках.

Восстановление усложненной металлокерамической коронкой, зубом с глиняним уступом, жевательный зуб. Восстановление коронкой безметалловой с опорой на имплантате на базе диоксида циркония полная анатомия. Восстановление коронкой безметалловой с опорой на имплантате на базе диоксида циркония с нанесением Премиум. Обработка пародонтальных кармашков зубов верхней и нижней челюстей аппаратом «Vector», комплексная за 1 сеанс.

Обработка пародонтальных кармашков зубов верхней и нижней челюстей аппаратом «FotoSan», комплексная за 1 сеанс. Ортодонтическое исцеление с внедрением несъемного верхнечелюстного аппарата механического деяния на расширение верхней челюсти. Вход вольный.

Для вас ответит Ярослава Анатольевна. Как для вас таковой результат? У отбеливания системой Opalescence Boost, как и у всех процедур, есть противопоказания. Нужен ли для вас ирригатор? Кстати, сейчас и завтра вы ещё сможете успеть поучаствовать в нашей беспроигрышной лотереи в честь нашего дня рождения!

Отбеливать зубы дома и всегда-всегда наслаждаться собственной ослепительной ухмылкой — мечта? Преимущества: Показать вполне А опосля посещения вытягивайте счастливый билетик и получайте от нас подарок: 31 ирригатор зубные щётки Показать вполне Во-1-х, это пасты-маркеры. Они помогают отыскивать зубной налёт, очищать и защищать зубы от кариеса.

Старо-Деповская Украшения Томск на зубы Герметизация фиссур у взрослых Томск Кустарный

Так себе... Пластинки для выравнивания зубов Томск Береговая согласен